Фольклор кетов

Фольклор кетов включал в себя космогонические сказания и мифы: о происхождении мира и человека, предания, сказки о животных и бытового содержания, загадки. В бытовых сказках речь обычно идет о нерадивой невестке, злой свекрови, сиротах. Особый жанр — рассказы о случаях на охоте. Героические предания, сказки мифологического характера исполняли в повествовательной и песенной (иногда смешанной) форме.

Кетскую музыку подразделяют на курейскую (северную), имбатскую (центральную) и сымскую (южную). Поют песни-приветствия, песни-плачи, жалобы, любовные высказывания и воспоминания о лирических событиях в жизни, колыбельные песни. Мифоэпические напевы исполняют от лица персонажей сказок: водяного, покровителя лесных зверей, «Матери-огня», «Первого шамана» и др.

Обрядовая музыка представлена шаманскими и праздничными песнями. У каждого шамана была своя песня, которую разрешалось петь только членам шаманской семьи и близким родственникам. Помощники шамана и присутствующие сородичи вторили шаману.

Музыкальные инструменты представлены пластинчатым варганом со ступенчатым язычком, играющей струной жилой, музыкальным луком и двумя разновидностями коробчатого смычкового лютневого инструмента с овальным и восьмеркообразным корпусом.

Традиционное изобразительное искусство — вышивка подшейным волосом оленя, резьба по кости, дереву, орнаментация бересты, меховая аппликация и др.

http://openarctic.info

Этнографические элементы в кетском фольклоре

Кетский фольклор долгое время оставался вне поля зрения исследователей из-за отсутствия сколько-нибудь значительных публикаций. Единичные тексты, появившиеся в печати до начала 1960-х годов, привлекались почти исключительно как материал для изучения языка. В настоящее время положение коренным образом изменилось. В течение 1962—1966 гг. опубликовано свыше 100 фольклорных текстов, записанных у кетов известным исследователем кетского языка А. П. Дульзоном. Часть их увидела свет в виде статей и приложений к грамматическому очерку кетского языка, а в 1966 г. вышел отдельный сборник фольклорных текстов, к сожалению, тиражом всего в 500 экземпляров.

Сбором фольклора кетов с конца 1950 г. занимается лингвист и этнограф Е. А. Крейнович.

В 1962 г. Институтом славяноведения АН СССР и Московским университетом была организована экспедиция к кетам, посвященная памяти М. Л. Кастрена. Результаты опубликованы в отдельных статьях и двух «Кетских сборниках» (род. В. Н. Иванов, В. Н. Топоров, И. Л. Успенский). Первый посвящен лингвистике, второй включает значительный материал по мифологии и фольклору,— как участников экспедиции имени Кастрена, так и других исследователей (А. П. Дульзопа, К. А. Крейновича).

Запись фольклорных текстов в течение нескольких полевых сезонов (1958—1965 гг.) проводили также участники Туруханского отряда Северной экспедиции Института этнографии АН СССР.

Так обстоит дело с материалом. Что касается его исследования, то здесь следует назвать интересные работы В. В. Иванова и В. Н. Топорова, а также статью Я. Р. Кошелева, которой открывается сборник сказок, составленный А. П. Дульзоном.

Кетский материал ждет внимания фольклористов. Специальное его изучение имеет не только самостоятельный фольклорный интерес, оно необходимо для правильного ого использования как историко-этнографического источника, что для котов имеет особое значение, поскольку источники о прошлом народа чрезвычайно скудны.

В настоящем сообщении использованы как опубликованные, так и архивные (записи участников Туруханского отряда Института этнографии) материалы. Темой сообщения является характеристика некоторых этнографических элементов, выявляющихся в кетском фольклоре. Однако, прежде чем обратиться непосредственно к этому вопросу, представляется необходимым предпослать некоторые самые общие сведения о фольклоре кетов.

Прежде всего следует отметить очевидную связь кегского фольклора с обрядом. Об этом свидетельствует существовавший обычай исполнять некоторые сказки только в определенное время года, дня, определенными лицами и т. д. Так, например, поэтическую Усес’ас’кет («Теплая сказка») рассказывали только вечерами в период сильных морозов; рассказчиками могли быть лишь лица, родившиеся в теплые летние месяцы. По представлениям кетов такая сказка должна была вызвать потепление. Преданием о Кайгусе (хозяине леса, сыне медведя и женщины) осмыслялся комплекс обрядовых действий, которыми до недав

Многочисленные запреты (например, запрет выбрасывать рыбьи головы, разрубать основные кости промысловых животных), различные предписания (например, правила для женщин) и т. д. также имеют в своей основе предания с соответствующим наставлением.8

Выявление и определение в полной мере жанров кетского фольклора, их генезиса — дело будущего, и здесь слово за специалистами-фольклористами. Однако какая-то рабочая классификация необходима уже сейчас.

Можно уверенно говорить о наличии в фольклоре кетов таких его видов, как песни, рассказы, а также малых форм — загадок, заговоров, гаданий.

Рассказы представлены главным образом охотничьей тематикой. Распространены были также рассказы о выращенных людьми медведях (о возвращении их к людям за помощью и, наоборот, о помощи людям при их борьбе с дикими медведями). Сюжетом для рассказов становились необычные приключения с людьми (например, рассказ об охотниках, заночевавших в берлоге и проспавших в ней, наподобие медведей, всю зиму), истории неудачного сватовства и т. д.

Песенное творчество выражалось в песнях-импровизациях (так называемые «собственные песни»), носивших лирический характер. Постоянным в них был мотив, текст же обычно соответствовал той или иной ситуации, в которой оказывался человек. Окружающие запоминали мелодию песни, а иногда и содержание (если оно было более или менее постоянным), поэтому дочь могла спеть песню давно умершей матери и т. д.

Труднее обстоит дело с определением наиболее распространенной формы устного творчества кетов, именуемой ими самими ас’кет. Ас’кет обычно переводится как «сказка», однако этот термин не раскрывает своеобразия содержания и особенностей формы многочисленных произведений, называемых таким образом. Определять их все как сказки, вероятно, было бы неправильно, здесь требуется специальное исследование.

Поскольку именно ас’кет являются главным источником для этнографа, далее речь пойдет только о них. Для удобства расположения материала, принимая во внимание почти исключительно содержание текстов, представляется возможным классифицировать ас’кет по сюжетам, выделяя среди них героические, исторические, мифологические, волшебные, бытовые, о животных и детские. Употребление терминов «сказка», «сказание», «предание» здесь будет, таким образом, достаточно условным.

Ас’кет исполнялись как в повествовательной, так и в песенной форме (прежде всего героические), иногда пение и повествование чередовались при исполнении одного произведения.

Героический цикл представлен в ас’кет сюжетами о борьбе кетских богатырей и военачальников (кынч) с врагами своего народа. Легендарными героями являются Пальна (Черемуховая палица) и его братья — Белегын и Тогет (Тоиуыт). Кеты по фамилии Балнины. (Балдины) считают Кальну своим легендарным предком. Он же является героем эпоса северных селькупов (они его именуют Пальна). О братьях-богатырях у кетов существует цикл преданий, в которых они действуют вместе и поодиночке. Наиболее распространен сюжет о том, как Бальна с братьями заманили в свой чум враждующих с ними более сильных эвенков (тоже богатырей) и, обманув, одолели их.

Другой герой этого цикла — Олоынтатс (Бьющий кукшу). Среди героических сюжетов имеются такие, где главное действующее лицо — не богатырь, а мальчик, мстящий за убитых врагами родителей (иногда убит отец, а мать взята победителем в жены). Таковы сказания о Нюняме, Сясенгуее, Силеке они обнаруживают общие сюжетные и композиционные моменты. Близки названным сюжеты, в которых муж мстит за уведенную врагами жену.

Сюжетам героического характера присущи такие художественные приемы, как гиперболизация (герой идет через реки, тундры перескакивает; за день мальчик вырастает, как за год), повторения, в частности, троекратность (мальчику изготовляют три лука, Сясингусь освобождает трех женщин, уведенных врагами, и т. д.).

Некоторые произведения, в которых говорится о борьбе кетов с врагами, несут в себе черты реальной действительности и могут быть названы историческими. Действуют в них не герои, а люди безымянные, которые своей ловкостью и умом побеждают более сильных врагов. Предания эти разнообразны по сюжету и композиции.

К мифологическим сюжетам можно отнести следующие: космогонические (о происхождении земли, небесных светил), о происхождении человека, о возникновении родов и родовых шаманах, о добрых и злых сверхъестественных существах и т. д. К сожалению, эти сюжеты в публикациях и рукописных архивах представлены слабо. Одной из причин этого могло быть то, что многие из них к началу XX в. сохранялись только в памяти шаманов.

В то же время мифология представляет большой интерес для изучения развития мировоззрения народа, его представлений об окружающей действительности.

Близки мифологическим многие волшебные сюжеты. В некоторых из них обнаруживаются архаические черты магического рассказа (как например упомянутая выше Усес’ас’кет). Широко распространены сюжеты о Кайгусе—лесной женщине, которая, вступая в связь с охотником, обеспечивала ему удачу в промысле. Популярными героями волшебных сказок являются парень Хып’ (он же месяц), женщина Хун (она же солнце), злая Кэлбэсоем, которая обманом отнимает детей у женщины, но в конце концов терпит поражение.

Людям (кыныреу. — «чистые люди») противостоит злое мифическое существо Дотэт и его жена. С ними борется Солтолын, вскормленный медведями.

Для волшебных сюжетов также характерны приемы повторения, в них действуют деревья, различные бытовые предметы (поварешка, клейница и т. д.).

В бытовых сказках герои — обычные люди, фантастический элемент в них отсутствует. Чаще всего сказки поучают нерадивых жен, жестоких людей и т. д.

В сказках о животных выделяются сюжеты этиологического и мифологического характера, объясняющие ту или иную особенность внешнего вида, образа жизни или появления на земле (сказка о превращении женщины в белку, в кукушку; почему у бурундука на спине полосы, отчего у каждой птицы и зверя есть кусочек «белого» мяса и др.). Сказки о животных были излюбленными у детей, однако у кетов известны и особые детские сказки. Некоторые из них пелись и служили колыбельной (например, сказка о Пикуло человеке-птице).

В различных по жанру произведениях устного народного творчества кетов отразилась реальная действительность: особенности хозяйственно-бытового уклада, социальной жизни, идеологии — и в этом первостепенное значение фольклора как исторического источника.

Фольклорные данные свидетельствуют о жизни кетов небольшими семейными коллективами, которые составляли стойбища, о пешем быте, об охоте на дикого оленя и котцовом рыболовстве как основных хозяйственных занятиях, о постоянной угрозе голода. В них мы находим сведения о жилище (чуме и землянке), одежде (парке из шкуры), пище, домашней утвари и т. д. Все эти данные подтверждаются и дополняются этнографическим материалом или, наоборот, сами являются его дополнением.

Сюжеты героического цикла нередко становятся основным историческим источником. Так, например, из преданий мы получаем данные о конкретном месте жительства и военных столкновений кетов на пути их продвижения на Север.

Врагами кетов выступают хсемга (так и теперь кеты именуют эвенков) и дыуыдец (букв, «низовские люди»). Последний этноним в настоящее время сохраняется в применении к енисейским ненцам, но в прошлом эго название, видимо, относилось и к другим самодийскоязычным соседям кетов — энцам. У кетов не зафиксировано особого названия для энцев, но исторически известно о их взаимодействии с кетами. Энцы, в частности лесные, еще в XVII в. были предшественниками кетов в бассейне Таза и Турухана. Близость языка и материальной культуры ненцев и энцев, а также тот факт, что те и другие выступали как враги кетов, могли обусловить для них общее название.

Интересны для этнографа подмеченные кетами и зафиксированные фольклором особенности культуры их врагов. Безоленных пеших охотников-кетов прежде всего привлекают у дылыдец их олени, нарты, ровдужные и меховые покрышки чумов, меховая (глухая) одежда и обувь. Все это в случае победы становилось добычей.

Исторические корни, видимо, имеют и выявляемые в фольклоре причины военных столкновений: способ приобрести жену, месть за уведенную женщину. Изолированность, общая малочисленность отдельных групп, требования экзогамии, диспропорция в соотношении мужского и женского населения — эти факторы, известные также из исторических и этнографических источников, могли создать условия, в которых женщина становилась поводом для столкновений и главной военной добычей.

Большой интерес для этнографии представляют фольклорные сведения о кузнечном мастерстве кетов. Исторические источники свидетельствуют, что жившие еще в XVIII в. в окрестностях Енисейского острога енисейские остяки — кеты — слинились своим кузнечным мастерством. Умение изготовлять железные изделия выделяло кетов среди других жителей Енисейского севера. Фольклор дополняет эти данные: в нем мы находим упоминание о глиняных плавильных печах, инструментах, поделках, среди которых главное место занимали доспехи воинов (парки, кольчуги, шлем, щитки на рукаве) и их боевое оружие. Эти данные очень интересны в плане выявления южносибирских элементов в кетской культуре.

Приведенные выше примеры иллюстрируют лишь одну сторону взаимосвязи кетской этнографии и фольклора — дополнение и объяснение этнографии фольклором. С другой стороны, некоторые фольклорные сюжеты могут быть поняты только через этнографическую действительность. В легенде о Сясенгусе, например, герой, прежде чем увести назад каждую из трех девушек, насильственно угнанных врагами, велит им сходить в чум и взять свою игольницу. Этот факт останется не ясным, если не учитывать обычай кетов зашивать пуиовинку новорожденной девочки в игольник и сохранять по возможности всю жизнь, придавая ей значение особой жизненной силы.

В фольклоре кетов выявляются также факты, не известные этнографии, и в этом плане фольклор становится уникальным источником. Здесь прежде всего следует сказать о роли фольклора для восстановления древних форм общественной жизни, в частности семейных отношений.

Этнографии известны только патриархальные отношения у кетов и патрилокальное поселение. В легенде о Сясенгусе семья, составляющая одно стойбище, состоит из матери, отца, их сына (самого Сясенгуся), а также отца матери и трех ее братьев. Кетские герои — Бальна, Белегын, Тогет живут вместе со своими женами и их родителями. Многократность подобных фактов позволяет усмотреть в них отголосок некогда существовавшей матрилокальности. Характерна для выявления элементов материнских отношений и особая роль дяди по матери в^воспитании детей: первый настоящий лук мальчику, будущему воину и охотнику, должен был изготовить дядя с материнской стороны. Дядя по матери у кетов называется кой. Так же именуются и сестры матери одного поколения с говорящими. В фольклоре койдец (дец — люди) употребляется также в значении «соседи по стойбищу». Часть добычи мужа женщина (Усес’ас’кет) непременно должна отнести койдицэ. (дицэ — суффикс дательно-направительного падежа), где живет ее мать. Приведенные факты свидетельствуют о вероятном близком или совместном расселении некогда двух родов, семейных групп, связанных взаимобрачными отношениями.

Этнография не зафиксировала у кетов таких явлений, как многоженство, а фольклор позволяет предположить таковое: Белегын имеет две жены — кетку и тунгуску; сирота Тынай убивает своих соплеменников, у которых ему плохо жилось, оставляя двух женщин в качестве своих жен; Синтен женится на двух сестрах; Кайгусь, отдавая свою сестру замуж, берет себе в жены семь сестер ее мужа и т. д.

Косвенным свидетельством левиратных отношений, как представляется, может служить следующий пример: мужчина, добывший крупную щуку, предлагает соседу, холостому парню, на спор разом съесть ее и обещает, если тот выполнит уговор, отдать ему сбою жену; в случае проигрыша парень должен отдать соседу жену своего брата.

Очень интересны: данные, в которых усматриваются отголоски древних магических действий при заключении брака, возможно, предшествующих свадебному обряду. Сидящая в чуме девушка в знак согласия на брачные отношения вытягивает ногу, а мужчина должен перешагнуть ее; девушка живущая далеко от юноши, который захотел взять ее в жены, узнает о его решении по появлению на переднем шесте чума волос жениха. Она сравнивает их со своими и отсылает жениху прядь своих волос. Тот в свою очередь их «примеряет» и окончательно решает, подходит ли ему невеста. С этими фольклорными данными перекликаются такие ритуальные действия кетской свадьбы, как связывание кос молодых (мужчины раньше заплетали волосы в одну косу), обязательное расчесывание и мытье волос невесты, обычай выкупа ее волос и т. д.

Уникальный характер имеют фольклорные данные по так называемой военной тематике. В преданиях говорится о специальном «военном» жилище — чуме или особо укреплешгой землянке. Очень интересны данные о военном снаряжении и оружии (налица, отказ, лук), о своеобразной военной этике, которая требовала объявления о начале военных действий в иносказательной форме, выполнения определенных обрядов (разграничения территории враждующих лагерей чертой, приобщение к силе побежденного врага поеданием его сердца и печени и т. д.).

Подобных примеров можно было бы привести очень много: это и упоминание о глиняных чашках, в то время как бытующая керамика для кетов не известна, о не характерном для кетов обряде трупосожжения, об институте кровной мести и т.д.

Все эти и многие другие фольклорные данные чрезвычайно интересны, однако привлекать их можно только в комплексе с другими историко-этнографическими материалами и при достаточной изученности особенностей кетского фольклора.

В связи с этим основные задачи в изучении кетского фольклора на современном этапе представляются следующим образом:

1) дальнейшее и интенсивное накопление материала, так как возможности его получения уменьшаются с каждым днем;

2) выявление основных жанров;

3) музыковедческое изучение;

4) выявление и изучение основных пластов в кетском фольклоре;

5) изучение параллельных явлений в фольклоре кетов и других народов, прежде всего сибирских соседей о встречавшихся им (или предшествующим поколениям) остатках сооружений со рвом вокруг жилища и выходом через крышу.

Е. А. АЛЕКСЕЕНКО

Оставьте комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.

ru_RU
Прокрутить вверх
Прокрутить наверх