Ненцы — в настоящее время самый крупный из самодийских по языку народов. Название «ненцы» происходит от слова ненец — «человек». Это самоназвание основных групп ненцев европейских и сибирских принято после революции как официальное название всей народности. Другое самоназвание — хасава («мужчина») встречается у всех ямальских ненцев, у части гыданских и наряду с самоназванием «ненец» у некоторых групп. Архаическое самоназвание ненэй ненэць («настоящий человек») распространено преимущественно к востоку от Оби, частично в ее низовьях и на Ямале.
До революции русские называли ненцев самоедами и юраками. Первое название было распространено на Европейском и Обском Севере, второе на Енисейском. До XIX в. первое название бытовало в формах «самоядь», «самоди» и распространялось на всех ненцев, а также на энцев и нганасанов.
У русских и иностранных исследователей встречаются различные объяснения названия «самоед». Совершенно ненаучны попытки связывать этот этноним со словообразованием «само-ед» (т. е. сам себя едящий), «сам-один» (т. е. одиноко живущий), «семго-ед» (т. е. едящий семгу) и др. Некоторые исследователи сопоставляли название «самоед» с лопарскими (саамскими) словами «самэ-едне» («земля саамов»). Это сопоставление основано на том, что территория расселения ненцев Севера Европейской части СССР, с которыми впервые встретились русские, была в более древние времена областью распространения лопарей (саамов). Однако окончательное объяснэние этого названия еще не найдено.
По далеко неполной переписи 1897 г. ненцев насчитывалось 9427 человек, по переписи 1926—1927 гг., охватившей все группы ненцев, — 16 375 человек.
Территория расселения ненцев была очень велика и почти целиком охватывала европейскую тундру и лесотундру от р. Мезени на западе и до левых притоков р. Пясины — Пуры и Агапы на востоке в Сибири. С XIX в. незначительное число ненцев проживало на Кольском полуострове (главным образом в Левоозерском и Понойском районах Мурманской области). Небольшие группы их заходили и на запад от Мезени до Северной Двины. На севере ненцы расселялись до берегов Баренцова и Карского морей, жили на о-вах Колгуев, Вайгач, Новая Земля и посещали о-ва Долгий, Белый, Шокальского, Олений и Сибирякова. На юге отдельные группы ненцев доходили вплоть до среднего течения Мезени; они расселялись по южным притокам р. Цыльмы (приток Печоры). Группы ненцев жили также в бассейнах рр. Нолуя, Таза, по притокам Енисея — Большой и Малой Хете, а также от устья Хантайки вниз по Енисею, до берегов Ледовитого океана. Южная самодийская группа, так называемые «лесные ненцы», в основном кочевала в бассейнах рр. Пура и Надыма, заходя и на северные притоки р. Вах и др.
Основными районами расселения современных тундровых ненцев являются тундры: Канинская (Канин полуостров и побережье Чешской губы до р. Снопа), Тиманская (между рр. Снопа и Вельт), Малоземельная (между Вельтом и Печорой), Болыпеземельская (между рр. Печора, Кара и Уса), Приуральская (восточный склон Урала, между рр. Щучья и Собь), Ямальская (п-ов Ямал), Малоямальская (между Обской и Тазовской губами), Гыданская (между Обской губой и Енисеем) и часть Таймырской (от Енисея до рр. Пура и Агапы).
В настоящее время подавляющая масса ненцев сосредоточена в трех национальных округах: Ненецком Архангельской области, Ямало-Ненецком Тюменской области и Таймырском (Долгано-Ненецком) Красноярского края. О-ва Колгуев и Новая Земля подчинены непосредственно Архангельскому облисполкому. Остальные острова, населенные ненцами, входят территориально в соответствующие национальные округа. Соседями ненцев являются многие народности. На европейской территории — лопари (саамы), коми; в Сибири — коми, ханты, селькупы, эвенки, долганы, энцы и нганасаны; в южной части своего расселения ненцы почти повсюду соседят с русскими, а во многих районах русские селения расположены и в отдаленных участках тундры, населенной ненцами.
Территория расселения ненцев к западу и востоку от Полярного Урала носит равнинный характер и богата озерами. Лишь Северный Урал и отроги Тиманского хребта возвышаются над тундрами. Продолжительная зима и короткое лето, сильные ветры, дующие летом с моря, зимой — с материка, повсеместное развитие вечной мерзлоты (сплошной на крайнем северо-востоке, островной в южной полосе) — таковы общие черты суровых климатических условий этой территории. Только в бассейне р. Пур преобладают леса. Остальная территория расселения ненцев занята лесотундрой (леса — еловые западнее Урала и лиственничные восточнее его — перемежаются здесь с тундрами), а севернее, до морского побережья и на островах, простираются тундры с зарослями кустарниковых ив. Всюду встречаются различные типы болот.
Промысловая фауна представлена лесными (белка, бурундук, лисица, бурый медведь, горностай, лось и др.) и тундровыми (песец, а на океанском побережье белый медведь и др.) видами. В тундре п в лесу встречаются северный олень, росомаха, белая куропатка. Летом в тундру прилетает масса гусей, уток и других птиц. В прибрежных водах обитают различные виды тюленей, морж, белуха (последняя особенно у Новой Земли и в Обской губе); пресные воды — озера и реки — населены различными рыбами (осетровыми, сиговыми, лососевыми).
Наиболее многочисленная группа (более 14 тыс) — тундровые ненцы. Они обитают в тундровой и лесотундровой зонах и говорят на тундровом диалекте ненецкого языка. Обособленная группа — лесные ненцы (самоназвание «нещанг»), известная под названием «пян хасаво», «пяд-хасаво», «хандеяры», населяет, как указывалось выше, таежную зону, входящую в Пуровский район Ямало-Ненецкого и в Сургутский район Ханты- Мансийского национальных округов. Лесных ненцев, по переписи 1926—1927 гг., насчитывалось 1129 человек. Говорят они на особом диалекте ненецкого языка.
Многие ненцы Болынеземельской тундры (Ненецкий округ) и северных районов Коми АССР (Ижемский, Печорский и Усть-Цылемский районы) подверглись сильному влиянию коми-ижемцев. Оседлые ненцы с. Колва (юг Болыпеземельской тундры) и ряда селений по рр. Ижма, Печора, Колва, Уса, Адзьва говорят на ижемском диалекте коми языка и ведут образ жизни, близкий к коми-ижемцам. Соседние с ними кочевые ненцы также говорят на этом диалекте. Прежде ненцы эти именовали себя «яран» (мн. ч. «яраньяс»), т. е. так, как называли ненцев коми. Сохранивших свой язык ненцев они, в отличие от себя, называли «выненьци» (от ненецкого «вы’ненэця» — «тундровые ненцы»).
Следует еще отметить группу ненцев, обитающую в низовьях Оби, на Малом Ямале, в низовьях Таза и отчасти на Большом Ямале и в Гыдан- ской тундре. Эта группа известна остальным ненцам под названием «хаби». Так называют ненцы всех вообще иноплеменников и, в частности, хантов. Хаби являются потомками нижнеобских хантов, смешавшихся с ненцами и утративших родной язык и большинство национальных черт в культуре. Сами они тоже называют себя «хаби».
Ненецкий язык, как было указано, принадлежит к группе самодийских языков. Как и все самодийские языки, он характеризуется агглютинацией. Кроме того, в языке имеются и элементы флективности, которые выражаются в чередовании гласных корня. В лексике ненецкого языка отразились древние взаимосвязи самодийских языков с тюркскими и с языками досамодийского населения. В отдельных говорах отражены связи с языком коми. За последние годы наблюдается большое влияние со стороны русского языка. Однако следует отметить, что лексика ненецкого языка изучена мало. В ненецком языке различаются два основных диалекта: тундровый и лесной; каждый из них распадается на ряд говоров. Основные расхождения между диалектами относятся к звуковому составу; некоторые различия отмечаются в области лексики и морфологии. Лексические расхождения между диалектами тундровых и лесных ненцев состоят в том, что в лексике последних имеются многочисленные включения селькупских и хантыйских слов. Ряд элементов в языке лесных ненцев связывает его с языками энцев и нганасанов. Тундровый диалект распадается на западные (канинский и малоземельский) и восточные (болынезсмельский, ямальский и тазовский) говоры. Однако различия между западными и восточными говорами очень незначительны и не препятствуют ни в какой мере взаимопониманию представителей разных групп тундровых ненцев.
Самодийские языки сложились в области Саян ского нагорья. Еще 150—200 лет назад на самодийских языках говорили в Саянах маторы (койбалы),
камасинцы, карагасы (тофалары) и др. В результате длительного влияния тюркоязычных народов племена эти восприняли тюркский язык, только камасинцы еще в 1921—1925 гг. сохраняли самодийский язык. Предположение о родстве ненцев, энцев, нганасанов и селькупов с упомянутыми саянскими племенами было высказано еще в XVIII в. В середине XIX в. известный исследователь М. А. Кастрен на основании изучения языкового и этнографического материала по северным самодийским и саяно-алтайским группам выдвинул гипотезу саянского происхождения самодийских групп. Советский этнограф-лингвист Г. Н. Прокофьев, сопоставляя языки, материальную культуру и этнонимы различных самодийских групп, в ряде своих работ подтвердил гипотезу Каст- рена.
Большой интерес в плане решения проблемы происхождения северных самодийских групп представляет вопрос об оленеводстве. Хотя уже довольно ранние летописные сведения говорят о самоедах-оленеводах, имеющих упряжное оленеводство, однако некоторые группы самодийцев (пян-хасаво, селькупы), повидимому, имели вьючно-верховое оленеводство, предшествовавшее современному санному. В языке тех и других сохранился специальный термин для обозначения седла. Исследователи середины XIX в. еще застали у южных групп самодийцев вьючное седло. Это сближает южные самодийские группы с сохранившимися и доныне саянскими оленеводами-тувинцами Тоджи и тофаларами. Можно считать, что оленеводство было известно самодийцам еще до переселения их на север, где оно развилось впоследствии в особый тундровый тип оленеводства, свойственный современным ненцам. В то же время в материальной культуре и языке самодийских народов наблюдаются или наблюдались еще в недалеком прошлом черты, отсутствовавшие у саянских групп. Эти особенные черты, специфические для населения полярной зоны, в частности для древних морских зверобоев, появились у современных самодийских народов, вероятно, в результате смешения их саянских предков с древнейшими насельниками полярной зоны, которых они застали здесь. В эскимосском, чукотском л корякском языках существуют слова, совпадающие с соответствующими терминами современного ненецкого языка, относящиеся именно к той части словаря, которая охватывает характерные только для полярной зоны явления. Так, нерпа по-ненецки няк, а по-эскимооски — нэ сак, полярная куропатка по- ненецки хабэвко, по-чукотски — хабэв; передняя часть малицы, ниже капюшона, по-ненецки луху, по-нганасански глухая одежда вообще называется лу, а по-корякски — лху (льку) — корень слова, обозначающего всякую одежду.
Эти и другие сопоставления позволяют предполагать, что современные северо-восточные палеоазиатские народности были тоже связаны с доса- модийским населением северо-западной Сибири. Обнаруженные здесь остатки землянок согласуются с данными ненецкого фольклора, упоминающего о подземных жилищах каких-то аборигенов.
Первые письменные сведения о непцах относятся к 1096 г. В летописи Нестора есть следующее упоминание: «Сказа ми Гюрята Рогович, новгородец: послах отрока своего в Печору, людие же суть дань дающе Нову- городу, и пришед отрок мой к иим, оттуду иде в Югру, югра же суть язык нем и соседят с самоядыо на полунощных странах»* Следовательно, уже в XI в. ненцы были известны новгородским промышленным, торговым людям, проникавшим в глухие окраины. После падения Великого Новгорода инициатива освоения богатых сибирских земель перешла к Московскому княжеству. Целый ряд походов организует Москва за Урал, приводя под «высокую руку» московского князя народы Сибири.
В XVI в. начинается широкое движение русских промышленных людей на восток. Царское правительство строит на ненецких территориях ряд опорных пунктов — острогов, городков. В 1499 г. основывается Пустозерский острог, а примерно через столетие, — Березов (1593 г.), Обдорск (1595 г.), Сургут (1594 г.), Мангазея (1601 г.) и Туруханск (1607 г.). Население этих острогов состояло из служилых людей, крестьян и промышленников. Во главе стояли назначаемые правительством воеводы, управлявшие приписанными к острогу землями. Остроги и городки являлись не только первыми административными пунктами, но вместе с тем и первыми культурными центрами в глухих северных сибирских землях. Здесь начались регулярные торговые сношения ненцев с русскими. Здесь ненцы знакомились с более высокой русской культурой крестьян и промышленников, закрепляли с ними тесные дружеские связи, помогали русскому трудовому населению в борьбе с суровой северной природой. Источники XVII в. показывают постепенное сближение ненцев с теми русскими, с которыми начались у них соседские торговые, нужные для обеих сторон, сношения. Сближение с русским населением сыграло большую роль в развитии ненецкого народа. В быт и производство ненцев проникли новые средства производства и предметы материального быта: огнестрельное оружие, сети, металлические изделия, ткани и т. д.
Царское правительство наложило на ненцев ясак, размеры которого были различны в зависимости от районов (2—3 песца, 1 соболь или 15 белок). Много ненцев (ямальские, пуровские) платили ясак «не по окладу», т. е. вносили сколько могли или хотели заплатить. В XVIII в. натуральный ясак был частично заменен денежным. Для уплаты ясака ненцы прибегали к займам и часто лишались своих, отданных в заклад, оленей. Сопротивление ненцев колониальной политике царского правительства, в частности обложению их ясаком, выражалось в XVII в. в «погромах» ясачной казны, когда ее везли из Сибири через Урал, в нападениях на русские остроги как административные центры царского правительства и т. д. Один только Пустозерский острог подвергался нападениям шесть раз на протяжении ста лет (XVI—XVII вв.).
Разработанный комиссией Сперанского в начале XIX в. «Устав об управлении инородцев в Сибири» (1822 г.) распространялся и на ненцев, отнесенных к инородцам третьего разряда — «бродячим». Специальные разделы «Устава» — «Права бродячих инородцев» (ч. I, гл. 6) и «Об инородцах Архангельской губернии, именуемых самоедами», обещали ненцам владение землями, внутреннее самоуправление на основе обычного права и т.д. Большинство этих пунктов, однако, практически не осуществлялось.
Учреждение новых органов управления — инородческих управ и института старшин— способствовало дальнейшему ухудшению положения ненецких масс. Старшинами являлись обычно зажиточные ненцы, и присвоение им известных прав: сбор ясака, некоторые судебные функции и пр., усугубляло эксплуатацию трудовых ненецких масс, укрепляло имущественное неравенство среди ненцев. В первой четверти XIX в. началось насаждение среди ненцев христианства. С этой целью была учреждена в 1824 г. для ненцев Архангельской губернии специальная «Духовная миссия для обращения самоядов в христианскую веру». Ненцев крестили целыми семьями. Сотнями сжигали изображения духов на священных местах. Было также предписано «у всех, кто, приняв христианскую веру, продолжает еще идолопоклонствовать, всех идолов отбирать полицейской властью». Все это еще более усиливало возмущение ненцев против действий царского правительства.
Беззастенчивая торговая эксплуатация со стороны купцов, плативших ненцам за песцовую шкурку кирпич чая или ковш муки, кабальные отношения, в результате которых ненцам приходилось выплачивать долги отцов и дедов, и т. д., вызывали массовое разорение и обнищание ненцев. Бедняки шли работать к богатым ненцам-оленеводам и впадали в кабальную зависимость от них. Разорению широких ненецких масс способствовала и экспроприация угодий. Родовые рыболовные угодья захватывали одноплеменники-богачи и сдавали в аренду русским промышленникам; ненецкие, русские и ижемские богатые оленеводы, имевшие тысячные стада, захватывали пастбищные угодья.
В ответ на это происходят организованные выступления как против представителей царской власти, так и против собственной эксплуататорской верхушки.
Самым выдающимся из таких выступлений было восстание обдорских и тазовских ненцев под руководством ненца Вавлё Ненянга (иначе Ваули Пьеттомин). В конце 30-х годов XIX в. Вавлё, собрав группу ненцев, организовывал нападения на стада богачей, отбирая оленей и раздавая их беднякам. Он призывал ненцев прекратить уплату ясака царским властям. В 1839 г. Вавлё был пойман, заключен в тюрьму городка Бере- зово, а затем сослан в Сургутский уезд. Оттуда он вскоре бежал в родные тундры на р. Таз. В 1841 г. Вавлё вновь собрал ненцев с Таза, Малого и Большого Ямала, а также обдорских хантов и подступил с отрядом в 400 человек к самому Обдорску. Целью его было захватить город, прогнать царских чиновников и их ставленника — хантыйского князя Тайшина и прекратить уплату ненцами ясака. Обманом и хитростью царским властям и местным богачам удалось заманить Вавлё в Обдорск и взять его в плен. Он был судим, наказан плетьми и сослан на каторгу. Но движение протеста в среде ненцев не угасло. В 1856 г. ненцы Пани Тохо, Тум Пэ и др., в том числе и участники восстания Вавлё, вновь собравшись дружиной, отбирали у ненецких богачей оленей и другое имущество. В конце концов они при помощи богачей и старшин были пойманы и сосланы на каторгу.
В 70-х годах XIX в. царское правительство начало переселение ненцев на Новую Землю. Колонизация эта была предпринята, чтобы положить конец норвежским притязаниям на богатую промысловыми ресурсами Новую Землю, издавна принадлежавшую России.
Во второй половине XIX в. значительно усилилась торговая эксплуатация ненцев. Наряду с одиночными торговцами-скупщиками пушнины в тундру проникают представители крупных купеческих фирм Архангельска, Чердыни, Тобольска и Красноярска. К мелкому разъездному, главным образом меновому, торгу присоединяется крупная торговля с разветвленной сетью лавок и собственным флотом. Капитал проникает в рыболовство, организуются рыбные промыслы; в результате этого значительно усиливаются товарные отношения. В западных районах (Канинской и Малоземельской тундрах), где товарность промыслово-оленеводческого хозяйства была несравненно выше, возникают уже элементы капиталистических отношений. Все это способствует дальнейшему росту эксплуатации трудовой части ненцев и увеличению количества безолен- ных хозяйств. Значительная часть стад переходит в некоторых районах к русским, ижемским и ненецким богачам. В 1895 г. в Печорском уезде русским и ижемским богачам принадлежало 229 365 голов, а всему остальному ненецкому населению — лишь 46 950 голов. Такое перераспределение оленей сопровождалось захватом пастбищ, бывших некогда общинной собственностью. Разорение и обнищание ненецких трудовых масс продолжалось вплоть до самой революции.
http://lib7.com/narody-sibiri/1674-nentsy-istoricheskaja-spravka.html
