лого цифровизация 5

arctic
multilingual portal

Ненлюмкина Зоя Николаевна

Зоя Ненлюмкина родилась в 1950 году в селении Наукан Чукотского национального округа, и, хотя в восемь лет ей пришлось покинуть родное село, память о нем жива и ярка. В 1978 году она скажет: «Мудрые старики эскимосы из поколения в поколение учили молодых, что человек только тогда правильно живет, когда предан земле, своему народу и если у человека дело и Родина всегда у самого сердца». Свою первую книгу, переведенную на русский язык поэтом А. Черевченко и вышедшую в 1979 году, она назвала «Птицы Наукана». До этого Зоя Ненлюмкина много печаталась. Она не только поэт, но и интересный рассказчик («Праздник гренландского кита», «Когда у человека праздник», «Начало длинных дней»). Выступала с очерками в газете «Полярник».

В 1972 году Зоя Ненлюмкина окончила Анадырское педагогическое училище, стала учительницей в Ново-Чаплино, потом воспитательницей интерната посёлка Провидения. Её первые трудовые годы были сопряжены с активной работой в журналистике, в литературе. Она всегда помнила неписаный закон: «Каждый эскимос должен быть хранителем истории рода, летописцем». Эскимосский фольклор, чудесной хранительницей которого была ее бабушка, Зоя впитала душой и сердцем. Она работает редактором Чукотского окружного радио — ведет передачи для эскимосов, говорящих на науканском диалекте.

В 1977 году Зоя Ненлюмкина была участницей I Всероссийского семинара молодых литераторов Крайнего Севера и Дальнего Востока. Семинар много дал молодой поэтессе, а главное, что вынесла она и о чем сказала в интервью корреспонденту «Магаданского комсомольца», это «чувство великой ответственности перед своим народом».

В первой книге З. Ненлюмкиной особенно важно отметить два свойства: гармоничность, обусловленную цельностью мировоззрения, и внутренний профессионализм, идущий от высокой степени ответственности автора за каждое свое слово. В ее стихах найдена та точка равновесия добра и зла, которая, в конечном счете, определяет бесконечность жизни.

Зоя Ненлюмкина много пишет о самом творчестве, о песне. Ей важно рассказать о «времени и о себе», ощущая при этом себя как неотделимую частицу своего народа.

В 1979 году Зоя Ненлюмкина стала лауреатом премии Магаданского комсомола за книгу стихов «Птицы Наукана».

В 2002 году стала лауреатом премии имени Юрия Рытхэу. Стихи Ненлюмкиной издавались также в Дании и Франции.

В настоящий момент Зоя Николаевна Ненлюмкина проживает в городе Анадырь.

Библиография:

(книги на эскимосском / русском языке)

1979 «Тыгмеӷит Нувуӄам» / «Птицы Наукана»

1985 «Ангилгутыклъакын, масарагак!» / «Погуляй со мною, солнышко!»

1986 «Где ты?»

1987 «Волшебная камлейка»

1988 «Идти за солнцем»

1990 «Упынӷам ӄуянатна» / «Весна счастья»

***

Птицы Наукана

Весенний Наукан!…

На льдине млеет нерпа,

И солнце сквозь туман

уже слепит глаза.

И полнятся теплом

твои земля и небо –

Улыбка и слеза,

улыбка и слеза.

И снова слышу я

за полосой тумана

Смятенье сотен крыл

в рассветной тишине.

То в памяти моей

все птицы Наукана

Слетаются ко мне,

слетаются ко мне!…

Как оперенье птиц,

легка моя камлейка.

Мне весело бежать

по тундре налегке.

И ветер шепчет мне:

– А ты понять сумей-ка,

О чем поет весна

на птичьем языке!

— Как океан велик!…

Нам нынче не до шуток…

А-а-лик, а-а-лик, а-а-лик! –

кричит мне стая уток.

И чаек караван — тревожно:

— К’еун, к’еун!

Мы мчимся в Наукан,

но где он, где он, где он?… –

Просторами морей,

прибрежных скал величьем

Он в памяти моей

и в постоянстве птичьем…

Летят бакланы. Вновь

из ничего возникла

Забытая давно

песенка-дразнилка:

«Баклан, баклан-бакланище,

Какой же ты болванище, –

Нырял за окуньками,

А держишь в клюве камень!

Плохи твои дела!

Аях’ а-а-а! Ян-и-хи-и! Гу-у-й!…»

Бакланы понеслись,

и снова вьются чайки –

По нраву им пришлись

слова моей встречалки:

«Ах, чаюшка, ах, матушка!

Рыбешки ты наелась.

На камешек уселась,

Наелась сладкой корюшки

B чистишь клювом перышки,

Верная подружка,

Чаюшка-толстушка!…»

И снова слышу я

над рябью океана

Смятенье сотен крыл

в родимой стороне

И рассказать спешу,

как птицы Наукана

Вернули детство мне,

вернули счастье мне…

***

Журавли

Чей это зов, чей это крик

Послышался вдали?

— Корын-корын! Тетык-текык! –

Курлычат журавли.

Спеши к причалу поскорей,

Огромен и тяжел,

Скиталец северных морей

Красавец-ледокол.

Большая сопка стала вдруг

Пятнистой, как олень.

Так все преобразил вокруг

Один весенний день!

А ты, мой друг, к зиме привык,

В душе твоей туман…

— Корын, корын! Тетык, тетык! –

Курлычит караван.

Поверь ему. Из года в год

Всем холодам назло

На крыльях людям он несет

Удачу и тепло.

И ты душою, хоть на миг,

Бесстрашной птицей стань,

Чтоб навсегда понять язык

Пернатых этих стай.

Возможно радостно трубя,

Они привета ждут.

А может быть, они тебя

На помощь позовут…

Тогда, услышав птичий крик,

Спеши на край земли…

— Корын, корын! Тетык, тетык! –

Курлычут журавли.

***

Земли моей начало

С приютом детства моего

Пришлось расстаться мне.

Я нынче ночью вновь его

Увидела во сне.

И стало на душе легко,

И снова день-деньской

Был берег детства далеко

Но все-таки — со мной!

Со мной прибрежный гравий,

Гремящие валы

У вечной, златоглавой,

Обветренной скалы.

Со мною наша чистая,

Простая красота.

Скалистые, дернистые,

Высокие места!

Отсюда солнце всякий раз

По всей стране идет рассветом.

Я в Наукане родилась,

Чтобы идти за солнцем следом.

***

***

Какое счастье — пробудится рано,

Когда в рассветной городской глуши

Одно лишь солнце смотрит из тумана,

Как рыба из седого океана,

И нет на целом свете не души!

***

О тишина, сводящая с ума!

Объяты сном, как инеем, по крыши.

Стоят кругом высотные дома,

И этот сон, и утро. И зима

Их делают еще стройней и выше.

***

Лишь каблуки стучат по мостовой,

Да эхо звонко окликает тундру,

И кажется, что это мы с тобой

Вдвоем встречаем солнечное утро.

***

И солнце поднимается — для нас,

Туман морозный разорвав на части…

Вы знаете, какое это счастье –

Проснуться в тихий предрассветный час!

***

***

Человек и Земля

Под ветром мгла качнулась и распалась,

И мы стоим у кромки ледяной.

— Что там, вдали у горизонта?

— Парус,

Байдары возвращаются домой!

Спешат домой охотники с добычей.

Все ближе скал знакомых неуют,

И соблюдая вековой обычай,

Наперебой скороговорки птичьей

Звучит саяк* и женщины поют.

Судьба мужчины — мужество погони,

Азарт добычи и, в конце концов,

Возможность ясно, словно на ладони,

Увидеть Землю дедов и отцов.

— Какая же она?

— Всмотрись получше

В родное небо: в вечном полусне

Клубятся в небе снеговые тучи,

Снижается на землю снег колючий,

Под торбасами серебрится снег!

И, оглашая снежность лаем звонким,

Сливается упряжка с горизонтом!…

Неотделима женская судьба

От буден и от праздников народа.

У нас не скажут: «Женщина слаба», –

В селенье всем нужна ее забота.

Она успеет накормить собак,

Заправить жирник и разделать нерпу.

А как поет в ее руках саяк,

Когда в цветных камлейках киуг’ьяк **

Закружится по северному небу!…

Суров мой край. Его характер крут.

Но он не чужд улыбкам и веселью.

И счастлив тот, чей повседневный труд,

Преображая, согревает землю.

***

Жест и слово

1

Когда танцуют эскимосы,

Когда поют,

сельчане их

подбадривают, как родных,

И песня древняя в торосы

Летит на крыльях молодых.

***

Сельчанам по сердцу танцор,

Влюбленный в песню, как в движенье.

Его летучих рук скольженье

запало в душу с детских пор.

***

А танец так не повторим,

Как тот, кто танец сочиняет,

Кто жесты звуком наделяет –

Затем, чтоб вторили мы им,

***

Чтоб чуть кружилась голова,

Чтоб… Но вглядитесь в танец сами

И согласитесь, что словами

Не передать мне волшебства.

***

Вернемся, тихие, к себе.

А танец, что ж, он с тем прибудет,

Кто жизнь вдохнул в него, чтоб люди

Высокой верили судьбе.

***

Когда танцуют эскимосы,

Когда поют,

сельчане их

подбадривают, как родных,

И песня древняя в торосы

Летит на крыльях молодых.

***

2

В вечном танце родился мужчина.

Может в этом, и скрыта причина

Тяготенье к движенью и звуку:

С малолетства постиг он науку

Выражения жестами чувства –

Танцевал, танцевал, танцевал,

Пел, конечно, старинным искусством

Восхищая ярангу и зал.

***

Копченаном*** подстегивал бубен,

Раскалял и лупил о каркас,

Обжигал себе выкриком губы,

Зажигал неподдельностью нас,

Уводил то в торосы, то в скалы,

В небо взмахами рук поднимал,

Наконец прогибался устало

И перчатки с ладоней снимал,

Не простые — с узором искусным

Из подшейных оленьих волос,

И в глазах потемневших и грустных,

Стыл вопрос…

А вокруг восторгались ладони:

— Ну артист!…

— Ну, брат, ты и танцор! –

Отдыхая, как после погони,

Он счастливое прятал лицо…

***

Сладкая морошка

Сыну Владику

Дочь любит сладкую морошку.

Бегу

на свет

звезды Полярной.

Но Млечный Путь, как понарошку,

Под ноги стелется коварно,

Уводит в сторону… И в море,

Невидимое в темноте, зовет,

Тревожно небу вторит…

Но сын толкнулся в животе,

Мой сын толкнулся в ребра ножкой.

Дождь со слезами вперемешку.

А дочка ждет меня с морошкой,

И не могу я дольше мешкать.

Бегу

на свет

звезды Полярной,

И ветер хлещет по лицу.

О, как любилось нам угарно,

Мой друг, особенно к концу.

Так мне и надо! Так и надо!

Звезда моя, не прекословь.

Глотаю слезы — вот награда,

Расплата за мою любовь.

Кто так жесток?… В ночи багрово

Аршинно вспыхнули пять букв:

ЖИЗНЬ!

И пронзил меня испуг.

ЖИЗНЬ! — я прочла на небе снова.

И покачнулась на волне…

Прочь, прочь от роковой оплошки!

Дочурка дома ждет морошки.

Дитя шевелится во мне.

А волны

лестницей

к ногам…

Бегу во тьме от них на берег.

Ребенку морю не отдам,

Не уступлю, по крайней мере.

Звезда моя, не обессудь,

Тропу мне укажи и стежку

Того, кто уготовил путь

Нам черный:

Мне и моим крошкам.

Кто так жесток?… В ночи багрово

Горят аршинные пять букв:

ЖИЗНЬ!

И беда замкнула круг.

По буквам — ЖИЗНЬ — читаю снова.

Хватаю яростно ведро –

Оттягивает руку ноша…

Ребенок ножкой бьет в ребро –

Все понимает мой хороший…

Морошка сладкая горчит.

Захлестывают волны тропку.

Пять красных букв горят в ночи.

Мне зябко, слякотно и топко.

Перчатку уронила в грязь.

Вторую… Дождь меня полощет.

Где Млечный Путь?

Прервалась связь

Со звездами — бреду на ощупь.

— Хле-е-ба… — шепотом кричу,

А может жизнь во мне есть просит?

Избушка… Женщина выносит

Мне хлеба, гладит по плечу:

— Зайди, продрогла…

— Нет! Нет! Нет!

Дочурка ждет меня с морошкой!

— Да пообсохни ты немножко… –

Одернув мокрую одежку,

Бреду

упрямо

на рассвет.

Прибой грохочет позади.

Лай ближе, громче волнобоя.

И дождь иссяк. Но боль в груди

Не отпускает, сердце ноет,

И влага на щеках — ого,

Я все еще реву постыдно,

Когда до дома моего

Рукой подать, вон крышу видно…

***

— Устала, мама?…

— Есть немножко…

— Какая сладкая морошка!

***

Месяц Бельков

Вы спросите меня:

— Зоя, где на земле

Есть длинней, чем в Наукане, весна?

Я отвечу:

— Не там, где проводят в тепле

Люди жизнь, — там весна не нужна…

В Наукане, где солнце проснулось давно,

А земля досыпает в снегах,

Лишь лицо, может, руки коричневы, но

Остальное томится в мехах.

На Чукотке — весна,

Светлый Месяц Бельков****,

Не сидится в домах ребятне,

И негромкая радость в глазах стариков –

Дождались — вам понятна и мне.

Вы спросите меня:

— Где еще на земле

Ждут весну так сердца и умы?

Я отвечу:

— Не там, где живется в тепле

И не знают чукотской зимы…

***

*Саяк (эским.) — бубен

**Киуг’ъяк (эским. — чаплинский диалект) — сполохи, северное сияние

***Копченан (чукот) — полоска китового уса

**** Белек (охотн.) — детеныш тюленя

Оставьте комментарий

This site uses Akismet to reduce spam. Learn how your comment data is processed.

en_GB
Scroll to Top
Scroll to Top