ДОЛГАНЫ, народ в Таймырском (Долгано-Ненецком) а.о. Красноярского кр. Живет в основном в Дудинском и Хатангском р-нах. По данным переписи населения 2002 – 7,3 тыс. чел. Самоназв. – haka, распростр. также регион. самоназв. – дулгаан, тыа киhитэ, тыалар. Долган. яз. относится к тюркской гр. алтайских яз., часто принимается за диалект якут. яз. Предположительно, долган. яз. сформировался на основе яз. якутов периода первой волны их переселения на терр. совр. Якутии (XVII в.). Об этом свидетельствует, напр., отсутствие в долган. яз. нек-рых монгольских слов, проникших в якут. яз. позднее. Различаются по говорам: зап., вост. и попигайско-анабарские Д. Долган. яз. владели в 1970 89,8%, в 1979 – 90,6%, в 1989 – 84,1% коренных жителей.
Долган. письменность на основе рус. алфавита была офиц. принята в кон. 1970-х гг. Первая кн. на долган. яз. вышла в 1973, первый долган. букварь – в 1981. В наст. время создается учебно-методич. лит-ра по преподаванию долган. яз. Учебники, программы, словари и др. учебные издания готовили Е.Е. Аксенова, А.А. Барболина, В.Н. Парфирьев, М.И. Попова, Н.П. Бельтюкова, Н.М. Артемьев, А.А. Петров и др. На долган. яз. печатаются мат-лы в газ. «Таймыр», ведутся передачи окружного радиоцентра.
Как этнос Д. сформировались сравнительно недавно, в XVII–XIX вв., на основе смешения и слияния гр. др. народов – эвенков (тунгусов), якутов, тюрков, энцев (самодийцев) и русских (т.н. затундренных крестьян), а также восприятия отд. элементов культуры соседей – эвенов, нганасан. По данным рус. источников, в XVII в. известны след. легшие в основу Д. тунгус. роды: Долган (низовья рр. Вилюй и Муна), Эджен (низовья р. Оленёк), Донгот (верховья р. Оленёк); на этой реке обитали, вероятно, и предки рода Карынтуо. Долганы были известны в районах Анадыря, Гижиги, на Камчатке, Охотском побережье; Эджены (Эдяны) – в басс. Алдана, в районе Аяна на Охотском побережье. В кон. ХVII в. в басс. р. Хатанги на р. Хете появляются первые переселенцы-якуты, позднее образовавшие здесь Нижне-Затундринскую якут. волость. Еще раньше, с 1-й пол. ХVII в., по рр. Пясине, Дудыпте, Боганиде, Хете, Хатанге селились рус. промышл. люди, положившие начало старожилому рус. населению. Эвенк. роды, ставшие впоследствии ядром Д., в ХVII–ХVIII вв. контактировали с якутами-переселенцами и, приняв их язык, вместе с ними мигрировали по общей терр.
В течение ХVIII в. предки совр. Д. переселились на северо-запад: род Долган – на рр. Попигай и Хатангу, роды Донгот и Эджен – в район Норильских оз., Карынтуо – в басс. Боганида. Оставшиеся на Лене Д. вошли в местные якут. наслеги в качестве отд. родов. В ХIХ в. на Таймыре активно протекал процесс взаимного сближения разл. гр. населения. Господствующим становился якут. яз., осваиваемый и тунгус. родами, и б.ч. затундренных крестьян. Взаимные браки все более стирали различия между ними. Накануне Октябрьской революции Д. образовывали несколько родов, возглавляемых родовыми старостами: долгано-енисейский (собственно Долган), жиганско-тунгусский (Эджен), долгано-тунгусский (Долгот) и боганидско-тунгусский (Карынтуо).
Первые науч. сведения о Д. содержатся в трудах исследователей Сибири ХIХ в. М.А. Кастрена и А.Ф. Миддендорфа. Впоследствии изучением Д. занимались Б.О. Долгих, А.А. Попов, Г.Н. Грачева, П.Е. Ефремов, В.А. Туголуков, В.И. Васильев и др.
Хоз-во и культура Д. отражают их сложное происхождение. Традиц. занятия Д. – оленеводство и охота, в отд. районах – рыболовство. Они вели кочевой образ жизни, не выходя из полосы лесотундры. У норильских и попигайских Д. семьи зимой жили обособленно друг от друга, у остальных гр. – вместе по 5–6 хоз-в. Нек-рые семьи жили в постоянных избах. С
наступлением весны несколько семей Д. образовывали кочевые гр., владевшие своими кочевьями. Оленей охраняли круглосуточно, выделяя караульных от каждого хоз-ва по очереди. Осенью гр. распадались, каждая семья отдельно готовила к зиме песцовые ловушки, охотилась на диких оленей.
Оленеводство Д. сочетало в себе традиции тунгус. верхового оленеводства с приемами, заимствованными у самодийцев. Оленей использовали под седло и вьюк (летом) и в упряжке в нарты (зимой). Типы нарт в основном сходны с ненец. и нганасан., но имеются нарты и якут. типа – с низ., прямо поставленными копыльями. Способ упряжки отличен от ненец.: передовой олень запрягается и управляется вожжей справа, тогда как у ненцев, энцев и нганасан – слева. Сохраняется характерное для эвенков доение оленей. Используется пастушеская собака, как у ненцев и нганасан. Седла и способ езды верхом – тунгус. типа.
Д. охотились на песцов, сев. оленей и птиц – гусей, уток, куропаток. По преданиям, Д. охотились на диких оленей с пращами, метат. стрелами и луком; до сих пор используется самострел. В наст. время широко распростр. огнестрельное оружие, заимств. у русских. Употребляли отравленные пули, яд вырабатывали из прогорклого жира дикого оленя. Большое значение имели осенние коллективные поколки оленя при переправах через реки. Летом и осенью оленей выслеживали с помощью охотничьей собаки. Осенью, в период гона у диких оленей, использовали спец. обученного оленя – манщика. Зимой охотились на оленей гоном: запрягали в легкие нарты четырех оленей и часами гонялись за выслеженным стадом. Зимой при подкрадывании к стаду диких оленей охотники маскировались щитком, поставленным на полозья. Передвигались на шир. лыжах тунгус. типа. Для охоты на водоплавающую дичь применяли сети, силки, капканы. При охоте на куропаток в качестве приманки привязывали живую самку куропатки. В охоте на песца использовали ловушки – пасти: песец, хватая приманку, вытягивал наживную палочку и ронял на себя бревно гнетка. Охота на песца имела гл. обр. товарное значение. В рыболовстве для подледного лова применяли ставные сети-пущальни из ниток или конского волоса, привозимого из Якутии. При ловле рыбы пущальнями на горных речках тягловой силой служили верховые олени. Крючки на щуку, хариуса, кунжу изготовляли кустарным способом из гвоздей. Лодки небольшого размера покупали у русских и якутов.
Д. питались гл. обр. мясом и рыбой (варили и вялили). В сыром виде употребляли рыбу мороженую (строганина) и талую. Использовали в пищу коренья, ягоды. Женщины пекли долган. лепешки, оладьи.
Традиц. кочевое жилище Д. – конич. чум тунгус. типа, покрытый покрышками из ровдуги (летом) и оленьими шкурами (зимой). В старину Д. устанавливали также голомо и балаганы якут. типа, но без окон и нар (с приходом русских были вытеснены домиками на полозьях и балками). Балок, нартенный чум, имел окна со стеклами, железную печь, нары, стол, иногда стулья, был очень удобен при перекочевках и сохраняется в быту Д. до сих пор. Из хоз. построек распростр. лабазы и амбары на выс. столбах.
Верх. одежду Д. шили из покупных тканей. Мужчины носили рубашки и штаны рус. покроя, женщины – платья, поверх к-рых надевали закрытые фартуки. Одежда подпоясывалась вышитым бисером поясом. Ниж. белья не имели. Мужчины и женщины круглый год носили суконные кафтаны – сонтап, зимой также песцовые и заячьи шубы, оленьи распашные парки с капюшоном и сокуй. Долган. мужской кафтан и старинные мужские и женские передники имеют сходство с эвен. парками и нагрудниками. Характерная особенность одежды Д. – несколько удлин. сзади подол. Шапки бэргесэ имели форму капора с верхом из сукна или лисьих камусов, расшитым бисером и цветными полосками ткани. Зимняя обувь из оленьих камусов (подобная эвенк. унтам) 2 видов: короткие до колен и выше колен. Летнюю обувь шили из ровдуги. Праздничные одежду и обувь богато украшали бисером, аппликациями из цветных полосок ткани, вышивали оленьим волосом по ровдуге, окраш. в красный цвет отваром ольховой коры или охрой и в черный – графитом. В прошлом встречались вышивки нитками из сухожилий на лямках и поясах оленьей упряжки. Мужским ремеслом была резьба по мамонтовой кости. Характерны резные нащечные пластины оленьего недоуздка. Встречается инкрустация оловом черенков ножей и др. Орнамент Д. в большинстве случаев геометрический.
К приходу русских Д. делились на роды. Счет родства велся по мужской линии на якут. терминологии. Родовая организация Д. распалась к ХIХ в. Сохранились коллективные формы охоты на диких оленей и птиц, рыбной ловли и т.д. Добытое подлежало разделу между всеми, пушнина, ставшая товаром, была собственностью охотника. Хозяева больших стад использовали в качестве работников своих бедных родственников. Во 2-й пол. ХIХ в. среди Д. появились посредники рус. и якут. купцов, эксплуатировавшие своих сородичей.
У Д. сохранялись анимистич. воззрения. Божества и духи, как у якутов, делились на 3 категории: иччи – невидимые существа, вселявшиеся в любой объект; айыы – духи, доброжелательные к людям; абаасы – духи, не доброжелательные к людям, обитающие в подземном мире. Шаманы – ойун – имели костюм и бубен эвенк. типа.
Ритуалы шамана (шаманки) включали песнопения, звукоподражания, речитации, возгласы, игру на бубне, звучание подвесок-погремушек. Как и у соседних самодийских этносов, долган. шаманы различались по уровню овладения магич. мастерством: ырыахыт – «певцы-врачеватели», не имевшие костюма с погремушками и бубна; муолин ойун – «шаман, обращающийся за помощью к духам нижнего мира»; уостуган ойун – «шаман, имеющий удила», т.е. обладающий комплектом ритуал. атрибутов. Как у эвенков и якутов, шаманы у Д. могли дифференцироваться: на ылгын – «мелких, слабых», орто – «средних» и атыыр – «великих» избранников духов. Почитались семейные и охотничьи покровители – сайтааны, ими могли быть разл. предметы (причудливой формы камень, рога оленя и т.д.), в к-рые шаман селил духа-иччи. Существовала культовая дерев. скульптура. Покойников хоронили в земле. Вост. Д. делали над могилой сруб, украшавшийся затейливыми узорами. У могилы убивали оленя. Одежду и личные вещи покойника оставляли тут же на земле или вешали на дерево. Зап. (норильские) Д. сруба над могилой не ставили, а на земляной холмик сваливали дерево.
Фольклор Д. соединяет самобытные черты с элементами творчества народов, вошедших в состав Д., – якут. олонхо, эвенк. сказаний, рус. сказок и т.п. В самобытных фольклорных жанрах отражаются реальная природа Севера, кочевой быт. В заимствованных сюжетах описываются оседлая жизнь, иная природа, не свойственные Северу социальные отношения. Сами Д. выделяют следующие виды фольклора: загадки таабурууннар, песни ырыалар, олонхо, объединяющие несколько жанров: сказки, предания, рассказы-были (иногда их называют былыргы остор) и собственно олонхо или ырыалаак олонхо (олонхо с пением).
Исполнители олонхо считались избранниками добрых духов и пользовались особым почитанием. Долган. олонхо по сюжету, композиц. строю, средствам выражения сближается с олонхо сев. и ессейских якутов. Герой олонхо защищает людей, жителей ср. мира от богатырей абаасы – обитателей ниж. мира. Первая запись долган. олонхо сделана П.Е. Островских в 1902, последующие – А.А. Поповым, Б.О. Долгих, М.С. Струлевым, П.Е. Ефремовым. Несколько текстов опубликовано, остальные записи (огранич. кол-во) находятся в рукописи.
Сказки – наиб. распростр. и бытующий до наших дней жанр. Виды сказок традиционны: о животных, волшебные, бытовые. Герои сказок о животных – медведь, волк, лиса, заяц, полярная сова, разные рыбы – наделяются присущими людям качествами, характером, речью. В этой гр. сказок заметны этиологич. сюжетные линии. Долган. волшебные сказки вобрали в себя заимств. сюжеты и мотивы, особенно из рус. сказок. Бытовые сказки похожи на рассказы о реальных событиях. В них отсутствуют чудесные превращения, волшебные силы, а говорится в осн. об уме, находчивости, стойкости гл. героя. Нередко разные виды сказок контаминируют сюжеты.
Предания и рассказы-были отражают старинные родовые отношения. Осн. тема их – межплем. и внутрисем. (между братьями) столкновения. Песни делились на короткие лирические, любовные и длинные, к-рые импровизировались «песенными людьми» ырыапыт киhилэр (сегодня сохраняются только старшим поколением). Загадки широко бытуют у детей и взрослых. Пословицы и поговорки в основном заимствованы у якутов. Устное нар. творчество Д. органично вошло в произв. поэтессы О.Е. Аксеновой.
Музыка Д. в жанровом и стилистич. отношении представляет собой локальный вариант культуры сев. якутов и имеет родств. связи с музыкой эвенков, эвенов, нганасан, энцев, ненцев и северосиб. рус. старожилов.
В жанровой системе музыки Д. выделяются 5 сфер: эпич. музыка, песни, обрядовая музыка, фоносигнальная и инструментальная. Эпич. музыка представлена индивид. песенными характеристиками отд. персонажей в сказаниях олонхо. Песенные разделы возникают в наиб. важные (ритуальные) моменты поведения персонажей, они являются эпич. формой фиксации поведения Д. в традиц. среде. Напевы не только отражают ритуал. характер сюжетных звеньев, в к-рых они появились, но и служат мелодич. характеристикой персонажей – гл. героя, гонца-вестника, коня, невесты гл. героя, богатырей ниж. мира и др. В рамках единой ладовой системы различаются несколько мелодий-«лейтмотивов», к-рые закреплены за гр. героев, объединяющихся по признаку племенной принадлежности и по функции в сюжетном контексте. Существ. различия в мелодич. характеристике персонажей заключаются в высотном уровне пения, ритмич. формульности и характере орнаментально-тембровой звукоподачи.
Песни Д. связаны с персональной певческой традицией (как у тунгусских и самодийских этносов). В системе песен. культуры Д. шир. пласт составляют туойсуу ырыата – песни-обращения юношей и девушек друг к другу, имеющие немаловажное значение в формировании семейно-брачных отношений в традиц. этнич. среде. Среди людей пожилого возраста широко распростр. песни-размышления о прожитой жизни, людях, окружающей природе и т.п. Традиция персональных песен определяет богатый и разнообразный мелодич. спектр музыки Д. Колыбельные песни сохранились в виде баюканья бээйдээхин.
Обрядовые жанры дифференцируются на общеплеменные и шаманские. К первым относятся круговые песни-пляски хейро, охуокай. Хейро обычно начинают мужчины с медленного покачивания и протяжного пения с постепенным динамич. нарастанием. Охуокай – общеплем. танцевально-песенное действо с запевом и хоровым повтором (отличается от аналогич. якут. жанра более медленным движением).
Фоноинструменты Д. отражают особенности хоз. уклада, обрядные традиции и специфику муз.-худож. мышления. Многочисл. хоз. и обрядовые инструменты: каангалда – подвеска-ботало на рогах оленя (из дерев. пластины или жестяной банки); купулээн – ботало (колокол) на шее упряжного оленя для отпугивания волка; кобо – погремушки-бубенчики на праздничной одежде детей, женщин и в шаман. облачении (уостаак кобо – подвески), в оленеводстве (каагыр кобо – металлич. шары на оленях); чуораан – колокольчики на детской колыбели и одежде; тингкинэс – звякающие украшения-подвески на одежде; кыыраан – шаман. подвески-погремушки, символизирующие кости и перья шамана; ситим
– шаман. ремень с 3 колокольчиками, за к-рые шаман держится во время камлания; дунгур – бубен шамана якут. типа. Муз. инструменты и звуковые игрушки составляют единую слабо дифференцируемую гр.: баргаан – дуговой варган; унгуохбар-гаан – пластинчатый костяной варган; ириирэр – свисток из тальника и пищик из гусиного пера (оба употребляются и как охотничьи манки); аланга, алынга – лук, к-рый может использоваться как муз. игрушка, тимэк – «пуговица», дающая эффект вихревого аэрофона.
Среди знатоков и исполнителей долган. музыки И.А. Еремин, И.А. Антонов, Н.Д. Большаков, Ф.С. Сахатин, Н.П. Христофоров, А.А. Аксенов, И.А. Чуприн, Е.А. Жаркова, А.С. Киргизова, О.Е. Аксенова.
Танец Д. Наиб. раннее упоминание о долган. традиц. танце «Хэйро» относится ко 2-й пол. ХVIII в. По свидетельству путешественника и исследователя А. Мордвинова, «пляска долган состоит в общепринятом круге: мужчины и женщины, взявшись за руки, попарно или как случается становятся в круг и начинают тихо кружиться то в одну, то в другую сторону, переставляя или правую ногу за левую, или наоборот, припевая в такт ударам ног: «ехорь-е, ехорь-е, чах, чех, чех, ехэрь-е» или «хэй-нан-хачу, хай-нан-хачу». В этногр. очерках, посвящ. описанию быта и культуры Д., встречаются суждения, что танц. иск-во у Д. почти отсутствует, что они, как эвенки, лишь водят (с припевом «Хэйро») хороводы. Однако А.А. Попов, Б.О. Долгих, Ю.Б. Симченко свидетельствуют, что танец «Хэйро» исполнялся во время праздника «Большого дня», или иначе «Анна куун», в кон. апр. – нач. мая (когда солнце встает) и продолжался почти целый день. Имеются сведения, что Д. исполняли свой танец и по др. поводам: на свадьбах, при встрече давних друзей и т.д.
Танцевала в основном молодежь, но могли встать в круг и люди старшего поколения, вообще все присутствовавшие. Праздники обычно устраивали на ровных площадках у реки или на льду озера. На подобного рода увеселения съезжались жители нескольких стойбищ; здесь происходили встречи молодых, могли повидаться родственники, живущие далеко друг от друга. Непременным атрибутом танца был хорей – шест, к-рым погоняли оленей. Его вбивали в землю или в лед в центр круга. По всей вероятности, хорей являлся олицетворением мужского начала.
Традиц. танец Д. в далеком прошлом, несомненно, был обрядовым. Его смысл заключался в том, чтобы испросить у духов плодородия, благополучия семьи, размножения скота. Обрядовыми являлись и старинный танец «Нек чойон-атыл» («Шаг с поклоном»), иначе «Бутаан-Каамы» («Медленный танец»), и танец «Киги каамы гинан» («Хождение людей шагом») – составная часть шаман. камлания. Этим обрядом-танцем руководил шаман: под его запев, речитатив и выкрики, к-рым вторили все участники, он водил хоровод сначала вокруг очага внутри чума, затем вокруг чума на улице. Троекратное круговое движение по ходу солнца должно было «оградить диких оленей»: танцем, пением исполнители обряда
испрашивали у духов удачной охоты на них.
Характер танца «Хэйро» (назван по первому слову сопровождавшей его песни) зависел от запева, определявшего ритм и темп движения: «Киен-атыл» – широкий шаг, «Кылган-атыл» – короткий шаг, «Тургэнэ-каамы» – быстрый шаг. Начинали танец всегда мужчины: вожак – которьдют устанавливал хорей и выкриком «хэйро» приглашал всех остальных; мужчины, обычно трое, начинали двигаться по ходу солнца вокруг хорея, чуть наклонив корпус вперед, с лев. ноги шагом влево, прав. нога накрест с левой. Постепенно к ним пристраивались женщины, хоровод замыкался. Взявшись под руки, исполнители переплетали кисти рук гребенкой; двигать плечами или корпусом не полагалось. Танец продолжался до тех пор, пока мужчины не уставали петь (женщины во время танца не пели). По утверждению исполнителей, легче было танцевать, когда шаг был коротким. Танец «Хэйро» дошел до наших дней: его исполняют и сейчас во время всевозможных праздников. Особую красочность танцу придает богато орнаментированная традиц. одежда участников с серебр. и металлич. подвесками, своим позваниванием аккомпанирующими танцу. Пластика движений «Хэйро» используется при создании нов. сценич. танцев. В репертуаре самодеят. нар. ансамбля «Хэйро» их немало: «Оленеводы», «Элден» («Северное сияние»), «Узоры Таймыра», лит.-хореографич. миниатюры: «Рассвет над Таймыром», «Дружба народов Таймыра», др.
