Транспорт эвенов
Способы и средства передвижения
В истории много фактов продвижения с юга на север оленеводческой отрасли. Так, Г.М. Василевич и М.Г. Левин высказывают предположение о первоначальном возникновении оленеводства в двух центрах — Саянском (Саяно-Алтайское нагорье) и Тунгусском (горные районы Забайкалья и Приамурья), откуда оленеводство распространилось в другие районы. Теории о Саяно-Алтайском центре происхождения оленеводства придерживаются СБ. Помишин и др. [29, 109].
Из Забайкалья, Приамурья, Чукотки, а также с Охотского побережья домашнее оленеводство проникло и на территорию Якутии, где в первую очередь осваивалось в таежной и горнотаежной зонах. Домашнее оленеводство эвенов и эвенков в прошлом имело исключительно подсобное, транспортное, значение. Способы и средства передвижения эвенов были приспособлены к постоянным перекочевкам в течение всего года. Они изначально использовали этих животных для верховой езды. Постепенное засе-ление лесотундровых и тундровых районов, сопровождавшееся контактами с чукчами и коряками на востоке и с самодийскими народами на западе, привело к распространению нартово-упряжного оленного транспорта [47, с. 176]. Очевидно, новый способ передвижения на оленях возник под влиянием необходимости перевозки относительно значительных грузов [39, с. 70]. Этот вид транспорта стал распространяться среди эвенов с середины XIX в. Так, В.Г. Богораз отмечает, что именно в 1890-е гг. омолоно-колымские и чаунские эвены начали заимствовать у якутов и чукчей упряжной способ передвижения на оленях, заменяя им свой традиционный вьючно-верховой [19].
Итак, в конце XIX — начале XX в. олень использовался эвенами в качестве упряжного и вьючно-верхового транспортного животного. Ведение оленеводческого хозяйства, а также весь комплекс средств передвижения оставались теми же, какими они были в XVIII — начале XIX в. Никаких существенных усовершенствований в ведение оленеводства внесено не было [57, с. 11].
Вьючно-верховой вид транспорта.
В условиях густых лесов и труднопроходимой северо-восточной тайги передвигаться гужевыми упряжками на нартах было трудно и сложно, а зачастую и невозможно. Поэтому эвены, исконные обитатели таежной зоны, использовали оленя под седлом и вьюком. Верховая и вьючная езда использовалась круглогодично, особенно при перекочевках в летний период.
Оленей (оралбу), используойшх для летнего сезона, эвены подразделяли на две группы: вьючных (инучэ) и верховых (учак). Под вьюк (ин) они использовали самых рослых, «жилистых» — сильных, по характеру спокойных и не очень пугливых, кастрированных самцов и яловых важенок, обученных этому делу. Такой олень мог нести на себе не более 25—30 кг. Верховым под седока мог-быть не всякий олень. Для данного дела также выбирали самого крупного и сильного животного, его называли учак и очень дорожили им. Ходить под вьюком оленя приучают с двух лет, под верховую езду — с четырех-пяти [88, с. 120].
Неизбежной операцией перед каждой поездкой была ловля необходимого числа ездовых оленей. Для этого стадо скучивали, пастухи обегали группы оленей, державшиеся в отдалении, и отрывочными окриками заставляли их присоединиться к основному стаду. Затем производился вылов отдельных особей арканами. В загоне отбирали нужных для поездки оленей. Привязывали их к аркану, а затем седлали, вьючили или запрягали в нарты [33, с. 160]. У малооленных семей во время переездов под вьюк использовались все взрослые олени, за исключением телят и годовалого молодняка.
Как указано выше, основным средством вылова оленей был аркан (маут). Он считался необходимым предметом личного снаряжения каждого оленевода. Им наделялся каждый мужчина в пору вступления в зрелость, в знак приобщения к исконному занятию, и затем маут служил ему всю жизнь. Маут представлял собой веревку длиной от 20—35 м, диаметром 3—4 мм, сплетенную из четырех тонких сыромятных ремней из оленьей кожи. Один конец его продевали сквозь небольшую роговую, чаще костяную, пластинку (химкан) с двумя отверстиями. Для того чтобы пластинки не спадали, на конце маута завязывали узелок. Иногда вместо него укрепляли роговую пуговицу — охямкан. На конце маута делали подвижную петлю, которая образовывалась концом маута и пластинкой. Петлю набрасывали правой рукой на рога, шею или ногу оленя. Маут пастухи носили обычно через плечо и использовали не только для ловли оленей, но и для затаскивания лодок против течения, для укрепления покрышки чума при сильном ветре. Им связывали бревна плота для переправы через реку. Тонкий, прочный и легкий аркан весьма ценился. Для изготовления маута со взрослого оленя-самца снимали шкуру чулком. Затем из этой сыромятной шкуры по спирали нарезали длинный тонкий ремень. Его делили на четыре части. Каждую наматывали на деревянный крючок. В плетении маута принимало участие несколько человек [39, с. 60].
Запрягать оленя начинали с того, что надевали недоуздок (енмэр/инмэр). Инмэр состоит из оголовья и повода. Оголовье бывает простым и более сложным. Простое, состоящее из одной петли, не имеет ни пряжек, ни колец и крепится на затылке за ушами путем связывания двух ремешков. Петля такого оголовья охватывает морду оленя ниже или выше глаз. Простые недоуздки обычно применялись для верховых оленей. Более сложное оголовье имеет две петли, соединенные ремешками, причем одна петля охватывает морду животного ниже глаз, другая — выше [70, с. 270] (см. Прил.). Такие недоуздки изготовлялись из сыромятных ремней. С внешней стороны пришивались кисточки и ровдужная бахрома, чтобы олень, махая головой, отгонял им гнус. Праздничные и обрядовые недоуздки украшались медными пуговками, иногда обертывались чередующимися лентами из черной и красной ткани. Оленей в недоуздках привязывали к нартам или деревьям и после этого начинали седлать и вьючить.
Эвены пользовались тремя видами седел для оленей: верховыми, вьючными и детскими (см. Прил.). Эвенские седла, по классификации авторов «Историко-этнографического атласа», принадлежат к сибирскому типу [57, с. 23]. Специальных мастеров по изготовлению седел у них не было, благодаря чрезвычайной простоте устройства оленьего седла его мог изготовить каждый эвен. Для этого ему было достаточно вооружиться острым топором и ножом, небольшим количеством сыромятных ремней и куском оленьей шкуры. Верховые седла (эмгун) имеют на полках «планки», роговые (оленьи или лосиные) и низкие (передняя выше задней) луки. Ленчик обшит шкурками мехом внутрь, в обшивку набита шерсть, и сверху пришита шкура с головы оленя (мехом наружу), покрывающая все седло вместе с луками. В таких седлах обычно ездят мужчины. Вьючные седла (ин эмгунни) отличаются от верховых более крутым наклоном полок, отсутствием «планок» и более высокими деревянными луками. Луки обтянуты ровдугой, а передняя кроме того украшена бисерной вышивкой. Такие седла ис-пользуются женщинами как верховые. Женские седла в прошлом украшались бисером, т.е. на луки натягивается кожаный чехол с орнаментом из бус. Сейчас это является большой редкостью [148, л. 25]. Седла для перевозки твердых грузов имеют конструктивные особенности: верхушки лук соединены между собой тонкой пере-кладиной и сверху обшиты ровдугой, покрывающей и полки. Седло {эмгун) иногда покрывали сверху шкурой или подушкой, обшитой замшей. Ее подвязывали к седлу при помощи ременных тесемок. Средний вес седла составлял 3—3,5 кг.
Детей 3—4 лет усаживали в детские седла — кацка, донка. В отличие от вьючных луки детских седел изготовлялись только из дерева и были гораздо шире. Эвенские детские седла (кацка) (см. цв. вкл.) схожи с детскими седлами эвенков (эмкору) [80, с. 52]. С обеих сторон передние и задние луки детского седла соединялись дополнительными тонкими досками так, чтобы образовалось нечто вроде короба, в который усаживали детей. Такие седла бытуют до сих пор (см. Прил.). Маленьких детей при перекочевке перевозили в специальной колыбели (бэбэ) (см. цв. вкл.), которую уравновешивают на вьючном седле одной вьючной сумой.
Седло как верховому оленю (учак), так и вьючному (инучэ) эвены клали обязательно на лопатки, и тогда он легко мог везти груз в 40—50 кг. Ввиду сравнительно небольшой величины оленя, более развитого переда, человек сидит верхом почти на холке, при этом центр тяжести седока проходит сразу же за лопатками (см. Прил.).
Любое оленье седло крепится одной подпругой — тинэтэн. Подпруга (тицэтэн) представляла собой широкий ремень из ровдуги с кольцом на конце, который никогда не привязывался к седлу. Его набрасывали на седло и затягивали таким же образом, как и при подпоясывании человека обычным кушаком. Причем, если имелся груз, то подпруга должна была затягивать и груз. При спусках с гор к подпруге привязывали дополнительный ремень, охватывавший задние ноги оленя и удерживавший груз [33, с. 66; 154, л. 6].
Длина подпруги зависела от величины оленей, седла. Эвены подпругу (тицэтэн) набрасывали на верховое седло через его заднюю часть, у задней луки, в отличие от них витимо-олекмин-ские эвенки перекидывали ее через середину седла, так же, как на вьючное седло. У передовых и верховых оленей применяется ременный повод (нөг). Длина его у вьючных оленей (инучэ) 2,5—3,0 м, у верховых (учак) — 4,5—5,0 м [70, с. 270].
Эвены, как и эвенки, подходят к оленю, вьючат и седлают его, а также садятся на него всегда с правой стороны, поводок тоже проходит справа. Садятся на оленя с наскока. При посадке закидывали левую ногу на седло и, опершись правой рукой о специальный посох, вскакивали на седло с таким расчетом, чтобы не получилось удара по слабой спине оленя. Посох у эвенов имел два названия: мужской — ненками, чорами; женский — ньуора. Чорами помогал не только при посадке на седло, но и для сохранения равновесия на непрочно укрепленном седле. Посох для женщин (ньуора) изготавливался в виде клюки с металлическим или костяным навершием. Он был гораздо длиннее мужского. Во время езды посох держат в правой руке, на него обычно не опираются, им лишь погоняют оленя. Сидят на задней части седла, при этом ноги согнуты в коленях. Управляют оленем, дергая за недоуздок (инмэр), ударяя оленя пятками, указывая дорогу посохом. За день верхом на оленях проходят 25—30 км. Ездят обычно шагом и только по ровной местности, на твердой почве переходят на рысь [39, с. 62; 88, с. 122]. Езда верхом на олене требует большой сноровки и особых навыков, отличающих ее от передвижения верхом на лошади. Обучаются езде на олене с раннего детства.
Завьючивая оленя, эвены сначала клали на него небольшой коврик из оленьей шкуры (даһи), чтобы вьюки не натирали бока. На коврик кладут седло (эмгун) и затем через седло перекидывают две переметные (вьючные) сумы. В.Г. Богораз подчеркивал у «ламутов» высокую степень организованности кочевого быта, глубокую продуманность всех мелочей и деталей, выработанных веками: «Все предметы домашнего обихода, утварь, запасы хранились у “ламутов” в аккуратных, изготовленных из камусов переметных сумках, в которых было удобно перевозить все необходимое вьюками на оленях» [19, с. 70].
У северных народов встречаются вьючные сумы двух видов: мягкие — из камусов или из шкур с головы оленей; твердые — в виде берестяных коробов, обшитых ровдугой или камусами (см. Прил.). Мягкие сумы из камуса (хэрук) распространены у всех эвенов, а сумы на берестяной основе можно встретить у момских эвенов. У них, так же как и у юкагиров, пара сум имеет одну горловину [57].
Упаковка вьючных сум проводилась с соблюдением ряда правил. Каждую из них старались загрузить так, чтобы она была шире по краям и уже в средней части, тогда она плотно прилегала к телу оленя. Для подвешивания к седлу сума (хэрук) была снабжена несколькими удобными ремнями, при помощи которых одна быстро пристегивалась к другой — получалась переметная. После переброски вьюков через седло их тщательно уравновешивали. Поверх них обычно клали деревянные коробки, цилиндрические мешки из камусов с инструментами, громоздкие жесткие вещи. От осадков сумы были защищены небольшими ковриками, которые шились из камусов — головной части шкур — и обычно имели четырехугольную форму. По краям коврики оторачивали черным тарбаганьим мехом или же большей частью окаймляли бордюром из разноцветных квадратиков, образующих на двух сторонах шахматный рисунок.
Узкие таежные тропы приучили оленей следовать гуськом — друг за другом. Поводок от головной веревки каждого последующего оленя привязывали к седлу предыдущего. Для этого на задних луках грузовых седел укрепляли специальные роговые или костяные пластинки. И таким образом получался длинный караван, тянущийся на сотни метров, а если семья многочисленная или богатая — чуть ли не на километр [88, с. 118—119].
Перекочевывали всегда на новые места. Летние тропы обычно проходили по водоразделам, зимние — по рекам, тундрам, с ответвлением троп в сторону только на перевалах. Порядок движения во время кочевки и перекочевки был строго организованным и в разные сезоны года имел отличительные особенности. Зимой первыми двигались всадники и всадницы с караванами навьюченных оленей по одной тропе гуськом, причем вьючных оленей вела обычно женщина. И вслед за ними, спустя два часа, пастухи гнали стадо оленей без остановок. Такое движение кочевки по одной тропе называлось нулгич. Летом в первую очередь перегоняли стадо с остановками на отдых. А за ними позже на один-два часа в том же направлении, но другими дорогами, ехали всадники с хозяйственными караванами вьючных оленей. Во время летних кочевок не было необходимости прокладывать тропу с помощью манщика.
Зимнюю кочевку при передвижении возглавлял глава стойбища или опытный мужчина на своем унаке. Учак пропускал впереди себя на длинной веревке оленя-манщика (ондат — «манящий») для прокладки начальной тропы по снегу. За ним следовала верхом на своем олене хозяйка, она вела за собой двух-трех оленей, которые везли на себе детей 3—4 лет. За ней ехала другая женщина — мать, — ведущая за собой оленя с колыбелью (бэбэ) с грудным ребенком. Далее — другие всадницы, каждая из которых вела за собой хозяйственный караван из 7—12 навьюченных разной поклажей оленей. При этом каждый вьючный олень занимал определенное место, никогда не меняющееся.
Эвены использовали разнообразную терминологию в наименовании ездовых оленей, верховых и вьючных, назначавшихся для перевозки людей разного пола и возраста, а также для доставки различного бытового имущества и утвари. Так, верховой олень для перевозки всадника в мужском седле носил название учак; верховой олень хозяйки дома для езды в женском седле — асы оранни. Олени, предназначенные для перевозки детей разного возраста, тоже имели соответствующие названия: везущий люльку с грудным ребенком — бэбэсэк; верховой олень со специальным детским седлом для детей 5—6 лет — канка оранни; олень, везущий детей 5—6 лет, привязанных к седлу, — өнэсэк, өнэрук. Олень с постельными принадлежностями назывался хулрарук; предпоследний олень в караване, везущий треноги чума, — чорарук и замыкающий олень, везущий жерди-остовы чума, назывался ирукарук [101, с. 94].
Из вышесказанного видно, что весь быт эвенов до мелочей был приспособлен к кочевому образу жизни, в котором каждая вещь, любой предмет домашней утвари хранились в определенном месте, перевозились на определенном вьючном олене.
Упряжное оленеводство.
Как известно, наряду с вьючно-верховым транспортом у некоторых групп эвенов был распространен и зимний упряжный, наиболее удобный и экономичный в условиях открытых пространств (см. цв. вкл.). Им прежде всего пользова-лись в тундре и лесотундре. Его преимущества в зимней перевозке грузов очевидны: если обычный вес вьюка составляет 20—40 кг, то на нарту грузят 100—160 кг. Вьючные олени движутся со скоростью 3—4 км/ч, а нартенные — 12—13 км/ч [47, с. 179].
Прежде чем перейти к описанию упряжи, остановимся на конструкции и типах нарт, бытующих у эвенов. Нарты турку у эвенов различны по типу в зависимости от происхождения (см. Прил.). Эвены, соседствовавшие с чукчами и коряками, заимство-вали у них чукотско-корякский тип нарт, для которого характерно следующее:
- Наличие нескольких пар (от трех до шести) копыльев в форме дуг.
- Спереди загнутые полозья связаны с нащепом, имеющим форму дуги. Поперечина, соединяющая передние концы копыльев, отсутствует.
- Соединение частей ременное.
Этот тип дугокопыльных нарт характерен для эвенов Камчатки.
Другой тип нарт — тунгусо-якутский (см. Прил.). Для данного типа характерны:
- Наличие трех пар копыльев, закрепленных в полозья вертикально. Верхние концы копыльев окаймлены нащепом; пространство между нащепом и настилом переплетено веревками или ремнями. Полозья слегка загнуты спереди, передние концы соединены не поперечиной, а дугой-бараном.
- Крепление вязаное: все составные части соединяются между собой ремешками, благодаря чему происходит амортизация при езде по неровностям, кочкам, камням, и нарта служит длительное время. Ремешки по мере изнашивания заменяются новыми. Генезис прямокопыльной нарты не совсем ясен. По конструкции она сходна с восточно-сибирской собачьей нартой и, вероятно, является ее модификацией [57].
Основными материалами для нарт {турку) являются лиственница, ель, береза. Эвенская нарта состоит из следующих основных частей:
- Полозья делают из лиственницы или ели. Заготовка обычно имеет диаметр 10—20 см. Ее соответствующим образом отесывают в месте изгиба (делают тоньше), после чего размачивают в ручье или болоте, затем нагревают над костром и сгибают в специальном станке из кольев или привязывают к уже изогнутым полозьям готовых нарт. Для того чтобы закрепить кривизну, концы заготовки связывают ремнем, перекручивая его лучным упором. В таком состоянии она хранится в течение нескольких дней. После просушки полоз выстругивают и делают отверстия для копыльев, нащепа и передних поперечин-вязков. Задний конец слегка затесывают кверху для лучшего скольжения.
- В отверстие полозьев вставляются копылья (бөдэл, авналан). Турку имеет три пары копыльев. Как и все другие части нарты (кроме полозьев), копылья делаются из ели или березы. Они изготавливаются из брусков длиной 30—70 см, толщиной 8—12 см. Осо-бенно тщательно делаются верхние и нижние шипы, служащие для соединения с другими частями нарты. Копылья ставятся прямо в отверстия на полозьях и соединяются с полозьями и нащепами при помощи ремней (уһи).
- Верхние концы копыльев окаймлены нащепом из гнутых палок длиной 230—240 см, передний конец которого изогнут вниз и прикреплен к дуге-барану с помощью ремешка (уһи), задний конец — к заднему копылу. У основания каждого первого копыла спереди всегда просверливались небольшие отверстия. Через них пропускались ремешки, к которым привязывалась ивовая дуга-баран (кабурган, камур-ган). Баран (камурган) служит главным образом защитным средством для нарт при езде по неровностям. Задевая дугой за деревья, высокие пни, кочки, нарта свободно соскальзывает с последних и следует дальше, а также подгибает кустарники, попадающие под нее.
- Ниже соединения с нащепом в утолщениях копылья имеют отверстия, в которые проходят поперечные перекладины — вязки — бруски длиной 50—70 см, имеющие овальное сечение. Они соединяют каждую пару копыльев между собой.
- На вязки настилались доски и закреплялись при помощи бечевок. Так сооружалась грузовая площадка нарт (тэдэн).
- Грузовая площадка нарт (у грузовых — целиком, у легковых — только ее задняя часть) отгораживалась при помощи нащепов из тонких планок, завязываемых на верхних концах копыльев. Передняя часть сидения также имеет невысокую дощатую стенку [39, с. 74].
Кочевой образ жизни требует особо строгого порядка размещения всех вещей. Поэтому при переездах эвены части чума, домашние вещи и прочее размещают на специально предназначенных нартах, которые по устройству и назначению можно разделить на легковые и грузовые.
Легковая нарта используется главным образом для езды налегке (см. цв. вкл.). Сидение покрывается оленьей шкурой, а чтобы она не сползала, ее привязывают к сидению старым арканом или иным ремнем. Иногда туда кладут мешок с мягкими вещами. Нарты данного типа отличаются более тщательной отделкой, менее массивными полозьями, более тонкими и высокими копыльями и небольшой площадью настила. В отличие от грузовой у ездовой нарты копылья прикрепляются к полозьям с помощью тонких кожаных ремешков. Грузовая нарта отличается от легковой большими размерами (она намного длиннее) и весом. Она была прочнее, массивнее, грубее отделана (табл. 1). Эвенская грузовая нарта аналогична эвенкийской: те же бечевочные крепления, те же прямые копылья и другие детали. Только у эвенков грузовая площадка не огораживалась нащепами подобно
Таблица 1
Средние размеры нарт различных типов, см [70, с. 262]
Нарта | Полоз | Высота копыльев | Длина дуги | Ширина нарт | Грузовая площадка | |||
Длина | Ширина | в верх, части | в нижн. части | Длина | Ширина | |||
Грузовая прямокопыльная | 249,0 | 8,5 | 36,5 | 252,0 | 83,0 | 83 | 174,0 | 70,0 |
Легковая прямокопыльная | 236,0 | 7,5 | 37,0 | 285,0 | 64,5 | 64,5 | 160,0 | 54,0 |
эвенской, что наблюдалось в конструкции эвенкийских легковых нарт. Копылья передней пары у нее всегда были гнутыми, а задние две пары устанавливались с наклоном внутрь. За счет этого грузовая площадка нарты приобретала большую устойчивость. Доски настилались только на заднюю ее часть, передняя оставалась без настила. Так, на суженную и укороченную грузовую площадку эвенк садился верхом, поставив обе ноги на полозья [88, с. 130].
У эвенов упряжка состояла из двух оленей, один тяж на них перекинут через дугу-баран. Двухколенная упряжка как в грузовой, так и в ездовой нарте встречается и у эвенков, оленных якутов, негидальцев.
В упряжке олень, от которого идет поводок, называется передовым — ньуогуһут — ньуогу — ньовли (букв, ‘впереди идущий, ведущий олень’). В качестве передового используют правого оленя (ангида учак). Передовым мог стать специально обученный олень (муоһамда), для этого выбирают крупного рослого и сильного оленя-самца. Его тщательно дрессируют. Приучают к упряжке оленей с двухлетнего возраста. Дрессировку начинают с надевания на оленя недоуздка и привязывания к нарте. Оленя, привыкшего ходить за упряжкой, впрягают в пару с обученным. Различают легковую и грузовую упряжки: как правило, в легковой используют постоянную пару «сдружившихся», «сработавшихся» оленей, не меняя их местами, в грузовой — наоборот, стараются время от времени менять оленей местами.
Второго упряжного оленя эвены называли дегиндэ учак — «ленивый, передовой олень». Это был любой рядовой олень, умеющий ходить в упряжи. Чтобы оба оленя не расходились далеко в сторону и не задевали за придорожные стволы, поводок ведомого привязывали за шею ведущего, оставляя необходимый интервал между оленями. Упряжь боковой тяги состоит из следующих основных частей:
1. Лямка (лээмпи) представляет собой полосу длиной 195—200 см, шириной 4,5 см и делается из сыромяти. Концы имеют отверстия в виде петель, в которые продевается застежка-потяга (см. цв. вкл.). Лээмпи передового оленя перебрасывают через его правую лопатку между шеей и холкой, пропускают между передними ногами и застегивают сбоку под грудью пуговицей. Чтобы лямка не съезжала, к ней пришивают добавочный ремень шириной 4—8 см, застегивают под грудью.
К концам лямок правого и левого оленей пристегивают или привязывают постромки-потяги (оксул). Это ремень, соединяю щий нарту с лямкой. Постромка продевалась через дугу-баран и завершалась на двух концах лямками. Один конец лямочного ремня наглухо пришивался к постромке, а другой застегивался у шва деревянными или костяными застежками (дялдуна). Длина постромки — 210—215 см, ширина — 3,5 см. Через спину оленя за лопатками перекидывали поперечный пояс из черной ровдуги или сыромяти шириной 20—40 см. С по-мощью ремешка, проходящего под животом оленя, пояс соеди-нялся с лямкой, поддерживая таким образом потяг на определенной высоте. На боку пояса укреплялся костяной или деревянный крючок, предназначенный для подвешивания вожжи (нөг), которая без такого крючка могла запутаться между ногами оленя [39, с. 80]. Все ременные части упряжки (как легковой, так и грузовой) соединяются или путем связывания, или при помощи костяных пуговиц.
В старину по-разному украшали пояс, особенно красочными были праздничные. Так, для красоты на него с помощью ремешков иногда прикрепляли украшенный геометрическим орнаментом разноцветный суконный покров длиной 170—180 см, шири-ной около 30 см. Характерной расцветкой было сочетание белого и голубого цветов. Иногда украшали бляшками, медными пуговицами. Аналогичное украшение имел ошейник, к которому привязывался маленький колокольчик [154, л. 15].
Порядок запрягания в нарту следующий. Начинают с продевания длинного потяга через дугу-баран, вся упряжь раскладывается перед нартами. Затем приступают к запряганию оленей. Сначала на передового оленя надевается недоуздок с вожжой, после — наплечная лямка с прикрепленным к ней поясом, который завязывается под его животом. Далее отходящий от пояса передового оленя недоуздок надевается на оленя, идущего от него слева, затем на этого оленя надевается пояс.
Управление оленями, запряженными в нарту, осуществляется с помощью вожжи — нөг. Длина ее равна 6—7 см. Этот поводок проходил справа от передового оленя. Кроме того, для управления оленьей упряжкой использовали палку-посох (чорами) длиной 2—3,5 м для понукания оленей в упряжке, для упора при езде по склону, определения глубины снега и т.п.
Перед тем как сесть на нарту, эвен берет хорей и особыми звуками или причмокиванием поднимает оленей. Когда животные трогаются с места, он идет некоторое время около нарт справа, держа в правой руке посох, а в другой вожжу; когда олени ускоряют шаг — садится на ходу на нарту. Посадка производится с правой стороны обычно боком, при этом левую ногу кладут на нарту, а правую — ставят на полоз.
При перекочевках в караван соединяют 5—6 (реже более) нарт. Олени грузовых нарт привязываются к задку впереди идущей нарты с помощью ремня. Передняя грузовая нарта привязывается к легковой, ведущей караван. Ведут такие группы саней обычно женщины. Весь обоз ведет мужчина, едущий отдельно впереди на легковой нарте. Грузовые нарты в караване располагаются в определенном порядке: впереди с мягким грузом, затем с ящиками, досками и пр., последними следуют нарты для шестов [70].
Влияние других культур на средства передвижения.
Упряжное собаководство и коневодство.
В ходе этнических процессов, протекавших в течение трех столетий, различные группы эвенов заимствовали многое от своих соседей и в свою очередь воздействовали на них. Так, например, эвены, соседствующие с чукчами, коряками и юкагирами, использовали собачью упряжку в качестве транспорта. Также многие тунгусы, сблизившиеся с якутами в XVIII— XIX вв., перешли к скотоводству. А якуты становились охотниками-оленеводами, прежде всего в тех местах, где не было возможно хозяйство якутского типа [33, с. 163; 117].
Так, в документах, относящихся к XIX в., можно найти множество упоминаний о том, как голодающие юкагиры и эвены, эвенки и коряки приходили целыми родами к якутам, чтобы выжить. В конце XIX в. они оседали поблизости от русских селений по Колыме, Индигирке, Анадырю. В частности, эти тунгусы в конце XIX в. были обнаружены по среднему течению Алдана и по р. Мая [82, с. 73]. Перепись 1847 г. учла на Охотском побережье 187 оседлых тунгусов, о которых Н.В. Слюнин сообщал как о скотоводах. Подобно русским и якутам они имели крупный рогатый скот, лошадей и большое количество собак. Один из путешественников середины XIX в. А.Ф. Миддендорф отметил, что якуты сумели распространить лошадь до берегов Ледовитого океана и притом на самом крайнем северо-востоке [83, с. 783]. Вообще тунгусы начали приобщаться к скотоводческой культуре еще в середине XVIII в. В 1768 г. Первая ясачная комиссия отметила «тунгусское обзаведение скотом» и нашла возможным принимать от тунгусов в ясак в случае недостаточной добычи пушных зверей «скот и лошадей».
Итак, распространение скотоводческой культуры на северовосточные и юго-западные окраины Якутии в XVII—XVIII вв., а также постепенное уменьшение численности «мясных и пушных зверей» вследствие беспорядочной охоты на них и связанное с этим падение охотничьего оленеводческого хозяйства послужили экономическими условиями для перехода части тунгусов к разведению крупного рогатого скота и лошадей [14, с. 32]. Благодаря неприхотливости лошадей и несложности ухода за ними превалировало коневодство, но и оно не получило широкого развития. Официальных архивных сведений о коневодстве эвенов не имеется, кроме косвенных указаний. По архивным данным Ф.Ф. Васильева, ощутимое влияние коневодства испытали на себе ла-мунхинские и тюгясирские эвены [138, л. 10]. По устным сообщениям эвенов, богатые оленеводы разводили лошадей в начале 1930-х гг., держали круглогодично на подножном корме, зимой пасли отдельно от оленей, а летом — вместе.
Отдельные группы эвенов (камчатские ламуты, ламуты Охотского побережья) коневодством занимались попутно, и его значение было подсобным. На Охотском побережье накануне революции до 100 голов лошадей держали зажиточные оленеводы, в частности «Хабаров род», «Зыбин род», а по нескольку — все старосты эвенских административных «родов» для поездок по летнему бездорожью в поселки оседлых жителей, в уездные и волостные центры. Упряжь и седло для этих животных, по преданиям, были якутские. Зажиточные садовладельцы для ухода за лошадьми, а также для приручения и тренировок их под седло и вьюк держали специальных работников, иноплеменников. Ездили на лошадях только верхом, все необходимое возили вьюками [101, с. 103].
В течение XIX в. коневодство в Якутии практически не развивалось, и к концу века насчитывалось всего 115—130 тыс. голов лошадей [76, с. 272]. По сообщениям эвенов, их поголовье стало сокращаться в начале XX в. из-за массовой эпизоотии.
Большое значение в хозяйстве многих сибирских народов имеет упряжное собаководство как вид транспорта. Предки эвенов, согласно распространенному мнению, не знали этого вида передвижения. Оно было заимствовано у северных аборигенов побережья Ледовитого океана в более поздний период (в XVII—XVIII вв.), у которых езда на собаках была распространена широко. Она практиковалась эвенами на Охотском побережье, Камчатке, также эпизодически в зимнее время и в других районах расселения эвенов (Северное побережье от устья Лены до Колымы). Так, Е.П. Орлова отмечала наличие ездового собаководства у камчатских ламутов. Но этот факт отрицает У.Г. Попова, утверждая, что для эвенов это не характерно. По ее мнению, «эвены на Охотском побережье разводили охотничьих собак в минимальном количестве и на со-баках не передвигались» [101, с. 33].
Согласно некоторым источникам, собаки были главными транспортными животными у эвенов, живущих по берегам крупных рек и на побережье северных морей, главным занятием которых было рыболовство. Это объясняется тем, что именно с помо-щью рыболовства, морского промысла представлялась возможность иметь достаточные запасы корма для собак. (Использование ездовых собак обходилось крайне дорого. Каждой собаке в зимнее время необходимо в сутки 2 кг рыбы, упряжке из 10 животных — 20 кг.) Из этого следует, что возникновение упряжного собаководства и его дальнейшее развитие было обусловлено в основном спецификой рыболовецкого хозяйства.
Следует отметить, что кроме оседлых эвенов этим видом транспорта позднее стали пользоваться и оленеводы-эвены, живущие рядом с береговыми чукчами и коряками. Собаководство является для них подсобной отраслью для обслуживания охоты. К местам промысла они ехали на оленях, но далее использовали преимущественно собак. Также и в Заполярной Якутии эвены, будучи оленеводами, нередко особенно при большом снеге объезжали во время пушного промысла свои ловушки на собачьих упряжках [57].
В XIX—XX вв. этот вид передвижения эвенов относился к так называемому восточно-сибирскому типу. Имеющиеся материалы позволяют заключить, что в распространении данного типа упряжного собаководства большую роль сыграло русское население. В.И. Иохельсоном было высказано мнение, что русские заимствовали собачью нарту от юкагиров и, усовершенствовав ее, распространили дальше на восток. Но эта гипотеза встречает возражения: во-первых, отсутствуют достоверные данные о знакомстве юкагиров с упряжным собаководством до прихода русских; во-вторых, трудно объяснить, почему русские обратили внимание на собачью нарту, только достигнув Индигирки и Колымы. По-видимому, упряжное собаководство было известно местному населению Западной Сибири задолго до его знакомства с русскими. Здесь же бытовала и охотничья нарта, сходная с нартой восточно-сибирского типа упряжного собаководства. Поэтому более правдоподобно связать возникновение восточно-сибирского варианта нарты с районами Западной Сибири [57, с. 61].
Итак, упряжное собаководство бытовало в Сибири до прихода русских, которые заимствовали собачью упряжку от коренного населения. Они, столкнувшись с ездой на собаках, быстро воспользовались этим удобным видом транспорта, создали другой тип, более совершенный: видоизменили конструкцию нарт, устройство сбруи и способ упряжки. Этот тип обладал гораздо большей грузоподъемностью по сравнению с другими типами.
Для восточно-сибирского типа собачьей упряжки характерно запряжение животных попарно цугом, т. е. собаки располагаются парами: одна собака справа, другая — слева. До этого в середине XVIII в. эвены Охотского побережья запрягали в нарту по пять-семь собак «змейкой», т.е. поочередно, привязывая их с одной и другой стороны потяга. Эвенские собачьи нарты {туркида) по конструкции однотипны с оленьими нартами. Прямые копылья трех-четырех пар вертикально поставлены на полозья, загнутые спереди. Имеется две дуги: горизонтальная (спереди) и вертикальная. Скрепление частей производилось с помощью ремешков. Обычно нарты отличаются лишь меньшими размерами, большей легкостью.
Для данного типа характерна грудная упряжь. Лямка-петля с одной или двумя поперечными перемычками пристегивается к потягу длинной постромкой. Голова собаки просовывается в петлю, перемычки укладываются ей на спину. Различаются два варианта лямок: 1) с одной перемычкой — «косая»; 2) с двумя перемычками и дополнительным подбрюшным ремнем — «прямая». При обоих вариантах собака тянет грудью. Первый вариант в конце XIX в. был распространен среди эвенов Камчатки, второй — на Охотском побережье с конца XVIII в. [57, с. 61].
Для управления упряжкой употребляется хорей (длина около 3 м), а для торможения — остол. По описанию путешественников Сибири XIX в., остол представлял собой толстую деревянную палку с железным наконечником. Для остановки нарты его втыкают в снег между копыльями [81, с. 476].
Лыжи.
В конце XIX — начале XX в. почти все группы эвенов и эвенков пользовались охотничьими лыжами. Они использовали как голицы — кайсар (ступательные, необшитые лыжи), так и скользящие, подшитые лыжи — мэрингтэ. Причем наблюдается доминирующая роль второго вида.
Лыжи мэрингтэ, согласно классификации «Историко-этнографического атласа», относятся к восточно-сибирскому типу, для которого характерны выгнутость в средней части, они короткие (120—150 см), широкие (25—35 см, иногда больше) и очень тонкие (в среднем 4 мм), носок тупой или полукруглый, задник чаще полукруглый, бытуют только в виде подшитых. Этот тип в основном был распространен к востоку от Енисея, в измененных формах доходя до Чукотки, Камчатки, Охотского побережья, характерен для всех групп эвенов и эвенков; техника изготовления везде одинакова [57, с. 80].
Их мастерили из ели или березы, которые ценятся за легкость и водоустойчивость древесины. Дерево выбиралось обязательно без сучков. Заострив топором передний и задний концы заготовки, закрепляли доску ребром в развилке палки, воткнутой в землю, и начинали обтесывать. Стружку снимали равномерным движением от себя. После этого поверхность лыжи выравнивали скобелем, обработку заканчивали ножом.
Лыжи должны быть легкими, гибкими, прочными, с ровным ходом и хорошим скольжением. Поэтому нужно было точно определить их длину, толщину и ширину, для чего была выработана определенная система. Мерой длины служил рост будущего вла-дельца, ширину в средней части лыжи определяли двумя расстояниями между вытянутыми большим и указательным пальцами (30—40 см). Концы лыжи несколько суживали (до 27 см), иногда задний конец делали уже переднего. Очень сложно добиться нужной толщины доски, а ведь от этого зависит эластичность лыж. Толщина не должна была превышать 4—5 мм. Лишь опорную площадку, где ставится нога, делают более плотной.
Заготовки лыж для размягчения размачивались и нагревались на огне, а затем вставлялись между поперечными планками в станок, состоящий из двух параллельных брусьев или досок, соединенных пятью поперечными, свободно вынимающимися план-ками. Расстояние между планками обеспечивает величину прогиба лыжи: две нижние, расположенные наиболее близко друг к другу, создают короткий отгиб заднего конца. Между двумя перекладинами, разделенными большим промежутком, вставляют передний конец, его отогнутая часть длиннее заднего. Пятая поперечина в центре прогибает лыжу посередине [7, с. 37].
В станке лыжа выдерживается до тех пор, пока не достигнет нужной формы. После этого ее снимают и окончательно выравнивают края. Для лучшего скольжения, а также большей эластичности и прочности, лыжи подбиваются меховой обшивкой из оленьих или лосиных камусов, ворсом назад. Иногда используются тот и другой одновременно для предохранения лыж от скольжения в стороны. В этом случае вдоль всей лыжи и посередине проходит полоса камуса лося, а по обе стороны от нее (от переднего конца и во всю длину) — более короткие — оленьи. От правильного расположения камусов зависит будущее скольжение [10, с. 20].
Способы прикрепления камусной обшивки сырой шкурой мехом наружу были различны. Она могла приклеиваться, пришиваться или прибиваться, но всегда закреплялась на скользящей поверхности с таким расчетом, чтобы мех не тормозил скольжение лыжи. Концы обшивки в виде узкой ленты загибались на верхнюю поверхность основы. Подбивка выгнутых лыж была обязательна. Лыжи, выгнутые на станке, имели предельную тонкость, и ввиду этого они, как правило, подбивались мехом, иначе тонкая основа могла легко сломаться.
В последнюю очередь (в уже готовой лыже) ножом делают отверстия для креплений. На опорную часть ее приклеивают плотную бересту, вырезанную по форме ступни. Для такой «стельки» хорош нарост, возникающий на березе там, где сняли когда-то кору. Крепление — две или три пары завязок, изготовленных из тонких ровдужных ремешков: при наличии двух петель одна предназначалась для носка и имела дополнительные боковые ремешки, при трех — одна предназначалась для носка, вторая — для пятки и третья — для подъема ноги. Береста была хороша тем, что она предохраняла обувь от обледенения и увеличивала прочность деревянной основы. Чтобы на лыжах не намерзал снег, перед уходом в тайгу их хорошо смазывали с двух сторон лосиным жиром [88].
Подшитые лыжи эвенов однотипны с эвенкийскими. Длина их 125—130 см, редко превышает 150 см. По внешнему виду они кажутся еще меньше из-за необычной ширины — 25—35 см. Это и отличает эвенские лыжи от лыж народов Амура, у которых они длинные и узкие. Оба конца эвенских лыж заострены, передний конец всегда, а часто и задний, приподнят. Задник украшался кисточкой из кусочков красной материи [57, с. 33].
Благодаря выгибанию на станке эвенские лыжи имеют своеобразный профиль: две выгнутости и одна выпуклость приходятся на верхнюю поверхность лыжи и соответственно этому две выпуклости и одна выгнутость — на нижнюю поверхность. Выпуклость верхней поверхности приходится на ту часть, где ставится нога. По этому признаку выгнутые лыжи эвенов, эвенков и амурских народов конструктивно очень близки между собой, что позволяет поставить вопрос об общности их происхождения.
Выгнутые и подшитые лыжи — неотъемлемая принадлежность охотничьего промысла эвенков и эвенов, они считаются подлинно охотничьими. В одном из преданий о происхождении рода кингалах мямяльских эвенов Усть-Янского улуса говорится: «Кангалас-ский якут Баягантайского улуса, сбежавший оттуда от оспы, женился на эвенской девушке Мямяльского рода. В первое время охотился на непокрытых шкурой лыжах и пугал добычу звуком своих лыж. Его прозвали Кингалах, что значит ‘производящий шум’. Потом ему сделали настоящие эвенские лыжи и он стал лучшим охотником» [140, л. 132]. Эти лыжи были хорошо приспособлены к условиям кочевого охотничьего хозяйства указанных народов: удобны при охоте на дикого оленя, лося по снежному насту, потому что их широкая поверхность легко удерживает ногу от провала и способствует быстроте движения. Предельно тонкая, очень легкая выгнутая основа, подклеенная мехом, придавала им чрезвычайную гибкость и эластичность. Эти качества обеспечивали скорость бега по рыхлому снегу и позволяли без особой затраты энергии делать весьма быстро длительные переходы, необходимые при преследовании зверя. Меховая обшивка при подъеме в гору затормаживала движение назад, заглушала шум движения, облегчая тем самым приближение к добыче на близкое расстояние. Некоторые из ламутов благодаря своим подшитым лыжам отличались необычайной быстротой в беге на лыжах и считались лучшими лыжниками на Северо-Востоке Азии. Об этом свидетельствуют замечания многих исследователей: например, В.Г. Богораз отметил, что эвенские бегуны сопровождали собачью упряжку миля в милю, скорость бега лыжников равнялась скорости бега крепкого бегового оленя [19, с. 194].
Кроме камусных зимних лыж эвены, как и другие таежные охотники, пользуются голицами. В отличие от подшитых, они более разнообразны по размерам и особенно по форме, которая иногда повторяла форму подшитых лыж. Голицы обозначаются якутским термином кайсар [124, с. 42]. Они используются главным образом весной по насту, когда передвижение на подшитых лыжах в лесу затруднено — можно было легко повредить их подволоку. Способ изготовления тот же, что и лыж мэрингтэ, но голицы отличаются более грубой обработкой и тем, что их не выгибали. А поскольку они не выгибаются, толщина не играет такой большой роли, как для мэрингтэ, следовательно, они могли быть без обшивки. У этих лыж лишь слегка отогнут передний конец.
Дополнением к обоим видам лыж является посох (тийун), длина которого достигала плеч охотника. Он представлял собой палку, нижний конец которой снабжался колесиком, а верхний делался в виде неширокой лопатки [10, с. 30]. Чаще верхний ко нец имел насаженный железный или костяной крючок. Колесико на нижнем конце палки делали из тальника и прикрепляли с помощью ремешков. В прошлом по его отпечаткам на снегу узнавали, кто прошел. Следует отметить, что лыжные палки (тийун) несут большую функциональную нагрузку: на них не только опираются, ими копают снег, с их помощью поднимаются в гору, вспугивают и снимают с дерева белку (используя лопатку или крючок на конце посоха) [109, с. 13].
Обязательным элементом при ходьбе на лыжах являются снеговые очки, сделанные из кожи или дерева и имеющие узкие прорези. Они бытуют и у чукчей, азиатских эскимосов и прочих племен Северо-Востока Азии. У ламутов иногда встречались снего-вые очки из тонкой полоски серебра, выкованные из серебряных монет [20, с. 192].
Как указывалось выше, из двух видов лыж доминируют подшитые благодаря своим качествам, повышающим интенсивность промысла, — бесшумность, быстрота скольжения и возможность подниматься в гору. Этнографические данные свидетельствуют о том, что голицы были изобретены раньше, чем подшитые лыжи. Если прямые толстые голицы являлись малопригодными для зимней охоты, то изобретение обшивки было большим техническим достижением. Иной характер имеет выгнутый тип лыж. Здесь можно говорить уже о коренном изменении конструкции, связанном с применением специального прибора для выгибания. По главному признаку своей конструкции они не имеют аналогий с голицами. Из этого можно сделать выводы: во-первых, прототипом выгнутых лыж не является определенный тип голиц, во-вторых, они возникают на сравнительно высоком уровне развития (применение специального станка и совершенных орудий для обработки тонкой деревянной основы). Таким образом, можно предположить, что развитие изготовления охотничьих (подшитых) лыж шло двумя путями: 1) усовершенствование прямого типа, 2) выделение из него нового особого типа (выгнутые лыжи) [109, с. 34].
Из вышеописанного следует, что лыжи возникли у первобытных охотников умеренного пояса и сыграли большую роль в поднятии интенсивности охотничьего хозяйства. Рост производительности, переход к более интенсивным видам хозяйственной деятельности постепенно сокращали использование лыж, и они теряли свою производственную значимость. Реконструкция всего хозяйства привела к иному соотношению отдельных видов промыслов. Основной промысел перестал в большинстве районов иметь доминирующее значение у охотничьих народов. Кроме того, охотнику зачастую приходилось зависеть от случайной добычи, быть связанным с длительными переходами. Развитие транспорта также сократило пользование лыжами. Естественно, что в таких условиях они перестали иметь прежнее значение.
Водные средства передвижения.
По конструкции лодки народов Сибири можно разделить на четыре группы: долбленые, составные, каркасные и килевидные. Среди эвенов в конце XIX — начале XX в. в основном были распространены первые три группы, четвертая редко встречалась у эвенов Охотского побережья, граничащих с чукчами и коряками. Различные их виды использовались в зависимости от географических условий, занятий населения. Так, деревянные составные и долбленые лодки были распространены в таежной зоне, кожаные килевидные — у морских зверобоев.
Эвены летом передвигались по воде на лодках-долбленках. Согласно классификации В.В.Антроповой, по конструкции кормы и носа они бывают трех типов: колодообразные (моми), лодки с лопатообразным носом — баты, челноки (челноки в свою очередь делятся на долбленые, берестяные и составные) и остроконечные лодки-ветки [57, с. 114—116].
Эвенские лодки моми использовались главным образом в речном рыболовстве, при переправах через широкие реки и поездках на короткие расстояния. Ими пользовались в основном жители таежной зоны. Лодку моми изготовляли из толстого ствола тополя, выдалбливая внутреннюю часть и придавая снаружи форму лодки. При сильном течении во время отлива долбленка управлялась длинным шестом, а при спокойной воде — одним двухлопастным веслом. Грузоподъемность ее небольшая, редко превышала 150 кг. К тому же моми была слабоустойчивой, при волне и ветре держалась на воде плохо.
Лопатообразная лодка бат использовалась главным образом для перевозки грузов или при перекочевках. Плавание на бате требовало большого умения, потому что эти лодки очень неустойчивые и легко переворачивались.
Другой вид лодки с лопатообразным носом — лодка-челнок. Челноки-долбленки изготовлялись из тополя или ольхи и мало отличались от таких же лодок мантов и кетов. Нос и корма были массивные, менее выдолбленные. Эти лодки имеют небольшие размеры и легко перевозятся на нартах во время перекочевок. Управляются с помощью однолопастного весла. Челноки широко употреблялись во время охоты на лося, оленя, водоплавающих птиц, при рыбной ловле, для одиночных переездов и т.д. Так, по описанию И.С. Гурвича, эвены-тюгясиры летом охотились в тундре на линных гусей. Загонщик ехал на учаке и волочил за собой лодку-челнок. Озеро окружали охотники с собаками. Распорядитель охоты садился в лодку, выплывал на середину озера и выст-релами пугал гусей, заставляя тех выходить на берег, где их травили собаками [35, с. 47].
Следующий тип долбленок — лодки с остроконечным носом. К ним относится долбленка-ветка. В.В.Антропова определяет ее как восточно-сибирский вариант. Этот вид распространен в Центральной Якутии, северо-восточнее Лены [57, с. 116]. В таежном хозяйстве такая лодка была незаменима. На ней отправлялись ставить и проверять сети, охотиться на водоплавающую дичь. Кроме того, пользовались при охоте на диких оленей, загоняя их в воду. Два охотника верхом загоняли косяк диких оленей в озеро или реку, где животным наперерез выплывал третий, прятавшийся с лодкой-веткой у берега, и колол их копьем [39, с. 36].
Ветка быстроходна и маневренна, легко проходит по мелким рекам и ручьям, преодолевая перекаты. Отсюда ее незаменимость при охоте на уток и гусей на озерах. Ведь тогда ветку нужно было переносить на значительные расстояния. Длина в зависимости от назначения 5—Юм, ширина 50—120см, грузоподъемность 200— 500 кг. Долбленки-ветки бывают с острым носом и срезанной кормой. Линия борта слегка приподнималась на середине. Внутри ставили четыре—семь перекладин-распорок. На этих лодках вверх по реке поднимались на шестах, спускались, сидя на корме и слегка направляя лодку коротким однолопастным веслом в виде лопаточки [72, с. 42]. Рукоять его делали длиной до 1 м, лопасть — до 50 см и шириной около 25 см. Для больших лодок изготовляли двухлопастные весла, лопасти которых были несколько короче, рукоять чуть больше 1,5 м.
Такие три типа долбленых лодок возникли одновременно, их эвены использовали в прошлом. Наиболее примитивным и древним являлся колодообразный тип, сохранившийся к началу XX в. только в некоторых районах (Камчатка). Более позднего происхождения был остроконечный тип, так как для его производства требовались достаточно усовершенствованные инструменты.
Долбленые лодки в конце XIX — начале XX в. бытовали в Сибири почти повсеместно, за исключением Крайнего Северо-Востока, от Колымы до Анадыря, части водораздела между Енисеем и Леной и Амурского лимана [57, с. 116].
В конце XIX — начале XX в. некоторые группы эвенов также использовали лодки-берестянки, характерные для таежной культуры тунгусо-маньчжурских народов — эвенков, нанайцев, уль-чей, негидальцев. Берестянки использовались и якутами, но пос-ледние называли ее тонгус тыыта — «тунгусский челнок». Лодка-берестянка изготовлялась прежде всего в богатых березняками районах. Она встречается на Витиме, Олекме, Алдане, Вилюе и их крупных притоках, также восточнее Лены, частично на Нижней Тунгуске и постепенно исчезает к Охотскому побережью [28].
В деталях берестянка, как и долбленка, различалась по форме носа и кормы. На Олекме и Витиме была распространена лодка с острым носом и кормой, первый образуется благодаря удлиненным ободам бортов и усеченному днищу. У эвенков и эвенов, живущих по Олекме и правому притоку Вилюя и восточнее Лены, преобладали берестянки с носом иной формы. Они также имели острые концы, но острой являлась нижняя часть (за счет удлиненного днища) при усеченном верхе.
Берестянка относится к каркасным видам лодок. Она в большинстве случаев была рассчитана на одного человека, поэтому по размерам была небольшой. Предназначалась для охоты на воде и для быстрого передвижения по реке с переносом по суше с помощью лыж. Ее использовали и при ловле рыбы и лишь в некоторых районах — для перевозки грузов, делали их в этом случае большими.
Способы приготовления бересты, сшивания ее полос, изготовление каркаса и надевание на него берестяного чехла были у эвенов и эвенков одинаковыми и несколько отличались от способов нижнеамурских тунгусоязычных народностей. Обработка бе-ресты и сшивание полос было раньше занятием женщин; заготовка каркаса и надевание на него чехла — мужчин. Весной чаще женщины, реже мужчины ножами срезали бересту с дерева. Обработанную и выпаренную ее вешали для просушки. Для лодки при помощи тонких деревянных колышков сшивали тиски (тыкса) из трех полос бересты. Две полосы бересты на месте соединения из конца в конец протыкали колышками, которые вынимали по мере простегивания тонкими корнями черемухи или (за неимением ее под рукой) сухожильными нитками. На лодку шло три—шесть тисок. Для каркаса заранее приготовляли ребра из естественно изогнутых сучьев, нащепы, палочки-поперечины и дранку. Ребра скрепляли деревянными гвоздями с внутренними полосами наще-па и одним-двумя нащепами, проложенными по дну. В отверстия бортовых нащепов вставляли три-четыре распорки — тонкие естественно изогнутые палочки. Затем надевали сшитый чехол из тисок, укрепляя его по бортам нащепами. Эвены или прокладывали на носу и корме между нащепами края бересты-покрышки и сшивали их вместе, или изготовляли концы нащепов изгибом внутрь и соединяли их вместе. Затем между берестой и ребрами прокладывали рядом длинные узкие полосы дранки. По окончании работ все места проколов и швов и все мелкие отверстия в бересте просмаливали нагретой лиственничной смолой. Длина берестянки колебалась от 3 до 4 м, ширина по середине равнялась 60—70 см. На месте сидения на дно подкладывали кусок бересты или специально сшитый из нее коврик. Гребли легким тонким двухлопастным веслом (уливун, оливун) [23]. Берестянки были малопригодны для горных рек. Любопытно, что они характерны для таежного тунгусо-маньчжурского населения. О берестяных лодках известно крайне мало: возможно, здесь опять-таки большую роль сыграл очень подвижный образ жизни тунгусов, для которых весьма важно было максимально облегчить все предметы материальной культуры, в том числе и транспортные средства, чтобы их можно было переносить на плече по суше. Для них характерна максимальная облегченность и приспособленность утвари, жилища для переноски (сборный чум, спальные меховые мешки, характерные только для таких странников, как эвены, вьюки и вьючные сумы и т.п.) [109, с. 13].
Кроме лодок-долбленок и берестянок в начале XX в. эвены стали пользоваться и составными челноками, которые были распространены в северной зоне Якутии. Составной челнок относится к плоскодонному типу [57, с. 104—105] и делается из трех-четырех досок (одна-две донные и две бортовые). На носу и корме бортовые доски соединяли под острым углом, внутри ставили три—пять поперечин-распорок, сидели на дне или на дощечке, положенной на дно, гребли двухлопастным веслом. Плоскодонки имелись только у эвенов и эвенков, которые жили на одном месте и летом постоянно занимались рыболовством.
В настоящее время мало известно о происхождении плоскодонного типа составных челноков. Они везде существуют вместе с долбленками и берестянками. При этом можно проследить постепенную замену долбленых и особенно берестяных лодок более удобным составным челноком. Высокая техника изготовления последнего позволяет предположить, что он возник под влиянием русских, принесших в Сибирь усовершенствованные железные инструменты. По мнению В.В.Антроповой, эвены заимствовали составной челнок на севере у юкагиров, в других районах — от якутов и русских [57].
Для перевозки грузов и перекочевок служили в основном плоты. Их делали из бревен, скрепленных между собой поперечным бревном и связанных веревкой или арканом. Управляли при помощи шеста.
В изучаемый период на Крайнем Северо-Востоке главным образом по побережьям, к востоку от Колымы до Охотского моря и на юге были распространены килевидные кожаные лодки. Ими пользовались эвены, соседствующие с чукчами и коряками, у которых и приобретались эти лодки.
На Оленеке и Анабаре использовалась лодка, остов которой состоял из двух связанных по концам жердей (ободов), в середине разведенных несколькими кривыми поперечными ребрами. Такой остов обтягивался чехлом, сшитым из кожи лося, так что получалась неглубокая лодка. Вовнутрь ее настилались доски, на которые клали груз. Подобные лодки изготовлялись по мере надобности, остов после переправы выбрасывался [57, с. 166].
Итак, водными средствами передвижения пользовались главным образом оседлые эвены, живущие по побережьям и вдоль крупных рек. Для этой цели они часто приобретали лодку у соседних народов: на севере долбленку и составной челнок (ветку) у юкагиров, в других районах у якутов, эвенков, русских и др. Население отдельных районов почти не пользовалось водным транспортом. Лишь в некоторых местах иногда применялись деревянные, выдолбленные или дощатые челноки, которые в большей степени являлись промысловыми, чем транспортными. Такие незначительные потребности в грузовых лодках, по-видимому, объясняются наличием верхового оленного транспорта, которым пользовались эвены при перекочевках.
Dr. E.K. Alekseeva