Музыка селькупов, как и язык, представлена 2 диалектно-локальными стилями: тазовским (таз.) и нарымским (нар.). Локальная специфика ее исследована слабо. Мелодия определяется общим термином – ыынгыма (таз.). В вокальной традиции мелодии связаны с колыбельным пением – кукыра ыынгыма (таз.), плачами – чууры ыынгыма (таз.), танцами – лаксы ыынгыма (таз.) или отражают веселое настроение выпившего человека – ютшрпы ыынгыма (таз.). Собств. песенную традицию составляют 3 жанровые сферы: лирич., эпич. и ритуально-шаманская. Лирич. песни – кольма, коймы (таз.) возникают в практике личностного творчества и основываются на устойчивых, формульных мелодиях, на к-рые исполнитель импровизирует тексты об интересных событиях из прожитой жизни, о своих родственниках, об удачной охоте, об окружающем мире, о любовных отношениях и т.п. Индивид. мелодич. черты в лирич. напеве формируются в контексте общей системы интонационных норм этноса. Это позволяет выявить не только персональную стилистику, но также локальную и общеселькупскую. Последнюю отличает яркая тембровая характерность: глоточная «хрипотца» с вибрацией или тремоло на долгих звуках и глиссандирующая скачкообразность.
Мелодика таз. С. преим. олиготонна, мелодике нар. С. свойственны широкий (октава и более) диапазон и нисходящий тип движения. Эпич. песни – кеельтыма (таз.) поются, как правило, от начала и до конца, хотя в нек-рых случаях практикуется фрагментарное «омузыкаливание» сюжета на отд. мелодич. формулу. Эпич. напевы С. ассоциируются с традицией пения сказаний о Пикуля у кетов, однако у С. они имеют разл. содержание: «колыбельные птички», «напев паука-мизгиря, расставляющего сети в поисках жертвы», героич. повествование о старике Ича (Идя) и птице Пикуля. В целом эпич. мелодии С. вполне сопоставимы с традицией шаман. пения кетов, что свидетельствует о тесном интонационном взаимодействии их культур. Шаман. песни – сюмптя (таз.) различались в соответствии с дифференциацией «избранников духов». Мелодич. репертуар шамана составляли напевы духов-покровителей, к-рые доставались ему по наследству от предков-шаманов либо приобретались в процессе собственной практики. По обычаю каждую весну и осень с прилетом и отлетом птиц шаман осваивал нов. для себя мелодию духа-покровителя. При этом активно использовались необычные формы звукопроизведения: чревовещание, звукоподражание, эмфатич. интонирование. Пению шамана всегда вторил его помощник – кяязыльтымпыль куп. Шаман. исполнение чаще всего сопровождалось звучанием бубна и погремушек-подвесок. Иногда во время гаданий шаманов-женщин пение и игра на бубне заменялись «голосом» варгана, а у мужчин-шаманов – игрой на муз. луке, смычковой лютне или тростниковой дудочке.
Черты инструмент. музыки С. во мн. определяются культурными взаимосвязями с музыкой соседей: вост. хантов, южносиб. тюрков, сев. и зап. эвенков и чересполосно живущих с С. кетов. Относительно разнообразны селькупские хордофоны: муз. лук – сёнтыря ынты (таз.), по жильной струне к-рого ударяли стрелой; кага (нар.), пынкыр (таз.) – общее назв. нескольких разновидностей лютен – смычковых – кумбырса (нар.) и щипковых – кагабылькок (нар.). Корпус лютен был цельнодолбленым или коробчатым и имел круглую, овальную, квадратную или лопатообразную форму. Число струн колебалось от 1 до 5 (чаще их было 3). Согласно преданиям лютня сопутствовала культурному герою демиургу Ича~Иля и помогала ему в магич. деяниях. Такие же назв. сохранялись за 5–7-струнной цитрой и 7–9-струнной арфой. Аэрофоны представлены тростниковыми дудочками – пузи (нар.) и пууты (таз.), имеющими конструкцию флейты с вдувной наружной щелью без пальцевых отверстий либо одноязычковой духовой с пальцевыми отверстиями; тальниковыми свистками – сетыля (нар.) и сычапо (таз.); пищалкой из травы – косыль путы (таз.) или толстого пера птицы – кикым туу (таз.), а также вихревой «жужжалкой» – кольапо (таз.), вращаемой гуделкой кымпапо (таз.).
Среди мембрафонов гл. является шаман. бубен – нунга (таз.), пенер (нар.). Самый кр. в Сибири (90Ч70 см), он имеет широкую обечайку – тангку (12 см) с резонаторными бугорками – юнгыл-сат (таз.) и подвесками-погремушками – шями, или щяы (таз.). Колотушка – капшит (таз.), солонг (нар.), к-рой ударяли по инструменту, имела внутр. полость и могла использоваться как погремушка. Иногда на тыльной стороне обода, поперечных прутах или ручке бубна устанавливались трубчатые конусные подвески-погремушки – шяки (таз.). Они же крепились на шаман. посохе, символизирующем «древо жизни»; с ним шаман путешествовал в мир предков. Идиофоны С. представлены большим язычковым колокольчиком – рангса кэсы (таз.), маленьким колокольчиком или бубенчиком – чильча кэсы, подвеской-погремушкой лунгкаль на шее домашних оленей, погремушкой – соольдоомпы или поссооль на ошейнике упряжных оленей, звенящими подвесками на праздничной одежде – лоомпы, ракша или кунгкура. Муз. культура С. сохранилась благодаря практике фольклорных исполнителей. Отд. характеристики и нотные записи музыки С. осуществлялись А.М. Айзенштадтом, А.О. Вяйсяненом, Т.Ю. Дорожковой, Л.С. Лаптевой. Муз. инструменты описаны в работах Е.А. Алексеенко, К. Доннер, Г.И. Благодатова, И.А. Бродского (Богданова), Г.И. Пелих, Е.Д. Прокофьевой. Нац. назв. муз. жанров и инструментов уточнили лингвисты А.П. Дульзон, Е.А. Хелимский, С.И. Ирикова, И. Эрдели, М.А. Кастрен.
Библиография
1. Samojedische melodien. Herausgegeben von A.O. Vaisanen. Helsinki, 1965.
2. Suomalais-ugrilaesen seuran toimituksia. 136. № 57–80.
3. Пелих Г.И. Происхождение селькупов, Томск, 1972.
4. Пелих Г.И. Селькупы XVII века: Очерки социально-экономической истории. Новосибирск, 1981.
5. Айзенштадт А.М. У кетов и селькупов // Музыка Сибири и Дальнего Востока / Сост. И.Ромашук). М., 1982.
6. Гемуев И.Н. Семья у селькупов (XIX – нач. ХХ в.). Новосибирск, 1984.
7. Гемуев И.Н., Сагалаев А.М., Соловьев А.И. Легенды и были таежного края. Новосибирск, 1989.
8. Шейкин Ю.И. История музыкальной культуры народов Сибири: Сравнительно-историческое исследование. М., 2002.
