В 75 км от Хабаровска, на берегу Амура, стоит старинное нанайское село Сикачи-Алян. Внешне оно ничем не отличается от большинства российских деревень. Только зайдя внутрь домов, удивляешься, встречая непривычную мебель: маленькие низенькие столики бэдур, на которых нанайцы издревле разделывают рыбу и рубят зелень, или замысловатые рыболовные снасти – они тоже много веков подряд остаются без изменений. Так здорово их когда-то кто-то придумал, что лучше и не сделаешь. В селе вообще стараются не забывать своих корней. Даже собственный этнографический музей открыли. Многие из экспонатов принесли местные жители. Здесь все, как в настоящем большом музее, – билеты, экскурсоводы. «НА» знакомился с жизнью и традициями удивительного народа.
– У наших предков был чрезвычайно популярен напиток из риса с добавлением трав, – рассказывает о нанайских кулинарных пристрастиях экскурсовод музея Инга Актанка. – Сейчас мы тоже готовим его, но вместо приправ добавляем несоленую красную икру. Примерно столовую ложку на поварешку риса берем, немного растительного масла, заливаем водой и варим, пока рис не разварится. Очень вкусный напиток получается. Еще местный нанаец может угостить вас толу – тонко нарезанной свежей рыбой, которую едят вместе с соленой черемшой. Если вдруг свежей не окажется, то предложит пярмы – строганины. Ее мы солим, перчим и добавляем лук.
Здесь вообще очень любят рыбу, и даже традиционная нанайская одежда шилась раньше из рыбьей кожи. Нанайцы уверяют, что наряды из нее отличаются легкостью, влагонепроницаемы и хорошо защищают от холода. Среди экспонатов местного музея есть даже старинные детские ползунки, рубашки, варежки и тапочки из этого материала. Правда, в отличие от взрослой для детской одежды кожу выделывали особенно тщательно, обрабатывая раствором из красной кетовой икры. Им обмазывали кожу и мяли ее, пока та не размягчится. Иногда на подготовку материала уходило до шести месяцев. Конечно, ребенку в таком наряде было уютно и комфортно. Детские колыбельки нанайцы делали из дерева или бересты. Обязательно украшали орнаментом, выполнявшим роль оберега. На дно люльки насыпали черемуховую стружку. Сейчас-то известно, что такой наполнитель обладает бактерицидными свойствами, а уж как нанайцы в древности до этого додумались, непонятно.
Кстати, плаксивого и капризного нанайского малыша легко было узнать. По количеству оберегов над люлькой. Родители были уверены: если карапуз плачет, его тревожат злые духи. Подвешенные над колыбелькой клыки и когти диких зверей, змеиная кожа должны были их отпугивать. А дети не возражали против таких украшений и с удовольствием играли с ними, словно это обычные погремушки. Жизнь нанайского ребенка была вообще исключительно спокойной. Да и как может быть иначе, если родители верят, что детская душа – маленькая птичка. Она боится резких звуков, может легко испугаться и улететь. Другими словами, если ребенка ругать, он может умереть. Раньше в домах у нанайцев была кановая система отопления. Дымоход шел от очага под нары, а заканчивался снаружи дома пологим деревом, через которое выходил дым. Не русская печка, но тоже удобно – нары зимой всегда были теплыми. Рядом с домом на высоких (до 4 метров!) сваях ставили амбары и сараи. Делали сваи из хвойных пород дерева, которые обильно выделяли смолу. Хищные звери и мыши при всем желании не могли забраться в такой амбар. А у нанайца была лестница.
– Это теперь вокруг рубленые дома стоят, а раньше до XIX века нанайцы жили в полуземлянках. Рыли неглубокий круглый котлован с ровным полом, по краям стен делали небольшие углубления для фиксации в них деревянных столбов. Столбы эти являлись каркасом жилища, – продолжает рассказ Инга Актанка. – Затем его оплетали ивовыми прутьями, с обеих сторон обмазывали глиной, а внутри еще и завешивали шкурами животных. Дверь всегда смотрела на восток. Рядом с ней устраивали маленькое окошко, обтянутое рыбьей кожей. Это чтобы рассвет не пропустить. Просыпается солнце, пора и человеку вставать. Остальные окна всегда смотрели на запад. Именно оттуда принято было приходить в стойбище. Гостям важно было не ошибиться и попасть в жилой дом. Его отличало нечетное число окошек. В доме с четным – у нанайцев обитали мумифицированные усопшие родственники. Заходить в такую семейную усыпальницу могли только представители рода. Вдовы ходили туда навещать своих мужей, наводили порядок, иногда даже оставались с покойниками ночевать. Внутреннее убранство такого дома полностью повторяло обстановку жилого.
За связь с потусторонним миром у нанайцев отвечали шаманы. Кстати, становились шаманами здесь не совсем по своей воле. К нанайцу во сне мог прийти дух, после чего человек заболевал шаманской болезнью. Если он соглашался стать шаманом, то выздоравливал, а противился – мог даже умереть. Так что если приглянулся ты духам, то выбора практически не было. Оставалось только сходить к действующему шаману, чтобы тот «открыл» тебя – посвятил в шаманы и подарил бубен с колотушкой. На одежде шаманов можно было встретить массу металлических подвесок. Своим бренчанием они отпугивали злых духов. Ведь во время обряда, когда, например, шаман входил в транс и отправлялся на поиски души заболевшего человека, он становился весьма уязвимым для темных сил. Если речь шла не о воровстве души, а о вселении в человека злого духа, шаман плел соломенную фигурку и уговаривал последнего переехать в новое жилище. Если дух соглашался, то больной шел на поправку. После выздоровления фигурку не выбрасывали, а хранили в амбаре или на чердаке. Даже злых духов обманывать здесь было не принято. Такое вот благородство.
