Заболевших лечил шаман, своим камланием – особым ритуальным танцем и немыслимым криком, изгоняя злых духов из больного. Если больной умер, то шаман отправлял в загробный мир дух умершего. Шаман мог разговаривать со всеми духами. Кто насылает болезни, смерть? Кто ведает громом, молнией? Дух! Духи гор, лесов, болот, рек, ветра, луны, звезд, солнца, неба. Духи добра и зла. Нелегко человеку в мире духов – невидимок. Вечно в страхе. Что не так сделаешь – дух рассердится и накажет: не пошлет зверя на тропу охотника, покинет удача в охоте, или же сделает больным. Только шаман мог выгонять злой дух, который приносит болезнь или неудачу в охоте. В роли шамана чаще был мужчина, но иногда им могла стать и женщина. На время камлания шаман надевал белый халат с изображениями ящериц, змей, лягушек; на голову шапку с рогами. Подпоясывал шаман халат особым поясом, на котором были нашиты разного размера, колокольчики, бубенчики, металлические бляхи, подвески. В руки брал бубен, сделанный из кожи козла, ярко раскрашенный, по краям унизанный кольцами для звона. На руки чуть выше локтя шаман цеплял стружки, ниже колен на ногах тоже крепились стружки. Свои песнопения и танцы шаман сопровождал аккомпанементом бубна, ударяя по бубну палкой, оклеенной мехом выдры. Среди шаманов были большие и маленькие шаманы. Большие шаманы владели гипнозом и могли любое количество присутствующих загипнотизировать; могли заставить стрелять в себя из лука стрелами, но стрелы при этом никак не могли причинить вреда шаману, они просто не втыкались в шамана. Или, набрав в рот раскаленных углей, выдувал изо рта снопы искр вверх, в темное небо. На глазах у присутствующих мог легко, в сумеречное время превратиться в огромного тигра и рычать по тигриному, в темную и таинственную чащу леса. Все это не могло не поразить воображения темного жителя тайги – лесного охотника и следопыта. И он, житель тайги, для камлания успешной охоты, готовил шаману кровь из сердец диких животных. На Хору последним большим шаманом в 20-х годах XXв., был шаман по фамилии Кадя.
Умершего удэгейцы хоронили на земле. Гроб делали из ствола тополя, выдалбливая нутро. Снаружи гроба вырезалась ручка, вырезались узоры. Гроб с покойником ставили закрытым на землю, а над ним сооружался шалаш из коры. Детей умерших до трех лет, хоронили на дереве между сучками, предварительно завернув ребенка в бересту. Существовало в народе поверье, что душа умершего ребенка, спустится с дерева на землю и опять окажется в утробе матери, и опять вновь народится.
И было время, вспыхнула в долине Хора эпидемия, унесшая тысячи жизней – черная оспа. Ни камлания всесильного шамана, ни травы не помогали. Десятки тысяч лесных жителей вымирали целыми стойбищами от черной оспы, завезенной из Китая теми, кто ездил менять пушнину и панты на продукты. Ездили Кимонко Гэндули, Моска, Уляну. Они, заболевшие, вернулись в свои стойбища и слегли. Им поставили вне стойбища отдельную палатку. Никто к ним не приходил. Быстро разнеслась весть о страшной болезни среди людей по тайге. Однако болезнь лишала жизни живых еще быстрее. Все. Кто общался между собою, хотя бы недолго, в живых не оставались. Люди разбегались в панике, бросая все, как от огня. Брали с собою только продукты, а остальное все бросали. Убегали тайком друг от друга, чтобы никто не знал. Некоторые удэгейцы заранее готовили в тайге запасные балаганы, амбары, где хранили сушеную рыбу, сушеное мясо.